Роскошная, пышно освещенная зала; множество кавалеров и дам.
Все лица оживлены, речи бойки... Идет трескучий разговор об одной известной певице. Ее величают божественной,
бессмертной... О, как хорошо пустила она вчера свою последнюю трель!
И вдруг — словно по манию волшебного жезла — со
всех голов и со всех лиц слетела тонкая шелуха кожи —
и мгновенно выступила наружу мертвенная белизна черепов, зарябили синеватым оловом обнаженные десны и
скулы.
С ужасом глядел я, как двигались и шевелились эти десны и скулы — как поворачивались, лоснясь при свете ламп
и свечей, эти шишковатые, костяные шары — и как вертелись в них другие, меньшие шары — шары обессмысленных
глаз.
Я не смел прикоснуться к собственному лицу, не смел
взглянуть на себя в зеркало.
А черепа поворачивались по-прежнему... И с прежним
треском, мелькая красными лоскуточками из-за оскаленных зубов, проворные языки лепетали о том, как удивительно, как неподражаемо, бессмертная... да! бессмертная
певица пустила свою последнюю трель!
