Искрит печаль разрывом киноленты.
Катушки с фильмами убрал под ключ.
Я смял бумажной скатертью моменты
Всей жизни этой, пнул под купол туч.
Лишь грохот возбудил во мне тревогу –
С кровати рухнула последняя мечта.
Болезненно ползла она к порогу.
Но я недвижим был. Прости меня!
Мой нос терзала затхлость, как будто
Тянуло старым яблоком с гнильцой.
Но я не помню в комнате продукта
Похожего на это… Гнил покой.
Я и уснуть не мог средь стен-руинов.
Мой мир не сотрясает «happy end».
От влаги воздуха ползли картины,
Смывая жесты счастья или бед…
Мой дом уже давно не видел света,
Не слышал музыки шумнее тишины.
Я стал чертами лживого портрета.
Я потерял давно черты свои.
Но, кажется, я был не одинок –
Со мной еще жила моя молчунья.
И я крутил меж пальцев коробок –
Подделку ящика Пандоры.
Качаясь на ресницах тонких спиц,
Я так боялся, что она проснется, -
Моя последняя из синих птиц,
Ведь если улетит, то не вернется.
Я так берег её, что и рукой не трогал.
И кончиками пальцев не ласкал!
Я лишь её у жизни отыграл,
А я отыгран ею был у гроба.
