Вновь по улицам города...

Вновь по улицам города возят мессу

поклонения богу неандертальцев.

Ты намедни сказала сему процессу:

«Вот глаза мои, но не увидишь пальцев», –

и ошиблась. Не пальцы ли бьют по клаве,

вышивая оттенки для скепт-узора

социолога, плавающего в лаве,

будто рыбка в аквариуме – не в море,

где прекрасная юная менеджрица

привселюдно вершит ритуал закланья

женский сущности, сердца… Потеют лица,

и у почек несвойственные желанья,

и у печени в самом ее пределе

пролупляется гордость так малосольно…

У дороги, роскошный, как бомж при деле,

серебристый от пыли, растет подсолнух.

Он кивает ей: «Дева, менеджируешь…

Вот и я тут – питаюсь, а не пытаюсь.

Кто нам доктор, что сити – не сито – сбруя,

пылевая, ворсистая, золотая…

Кто нам Папа и все его кардиналы,

кто нам Мама, пречистый ее подгузник,

что кому-то премногого стало мало,

что кому-то и лебеди – только гуси.

Кто нам Бог, что сегодня ты устыдилась,

как вины: ты – какая-то не такая…

Не рыдаешь без сумки из крокодила…

А всего лишь гердыня – и ищет кая.

Он придет, пропылённый, как я, бродяга.

Он придет – и утащит. Туда, где надо…»

Лето. Менеджаровня. Пустая фляга.

Нечем даже полить тебя, цвет без сада.

Нечем было б утешиться, кроме вер, – да

нечем даже развеситься, обтекая…

Вновь на улице города злая Герда

раздает нам визитки… «Какого Кая?»