После землетрясения

Земля трясется, может быть, не чаще,

чем век назад,

и так же, как тогда,

шатается людское счастье

и устанавливается беда.
О шаткости, о бренности, о тленности

разрушенные города

задумались — о том, о чем по лености

не думали, пока земля тверда.
Жилье внезапно потерявший житель

склонился перед натиском идей,

задумался:

всеблаг ли вседержитель?

Зачем ему мучения людей?
Но как столетие назад, тревога

о том, где спать, о том, что есть,

глушит сомнение в благоволенье бога,

откладывает прения: он есть?
Бог — высоко. До бога далеко.

Присутствие его неощутимо.

И трогая трехдневную щетину

рукой,

сгущенное вскрывает молоко.