Средь прохожих по улице шумной
шла она никуда не спеша,
перемятый пиджак от костюма
был велик и с мужского плеча;
Юбка чтоб только чем-то прикрыться,
ноги длинные все в синяках…
обречённо такая девица
шла открыто у всех на глазах.
Шла так буд-то ей все надоели…
а и в правду, со страхом в глазах
на неё без разбору глядели,
кто в лицо, кто с ухмылкой в сердцах…
А она круто выправив спину
не умела как эти… смотреть,
за себя потерявшую силу,
за себя потерявшую честь;
Что осталось ей в этой помойке?-
ни кола, ни двора, ни друзей,
горький хлеб от какой-то попойки,
и не спрятать себя от людей…
А они на неё озирались
из машин, из окон, из дворов,
осуждали и ужасались,
били как не оставив следов;
И вот скрылась она в подворотне,
и у всех от души отлегло…
как прошла эта шмара сегодня
среди дня в черноте синяков…
А у ней больно щимет на сердце,
а у ней в кровотёках душа,
и от жизни ей некуда деться,
и надежда зачем-то жива…
Беспробудные мрачные будни…
тихо стонет в прогорклом углу,
ей бы выпить, и всё позабудет,
и лица не видать никому…
Закопчёно подавлено чёрно
смотрят прямо большие глаза…
кто б увидел, что это икона,
да отмыл пока смерть не пришла.
***
