Когда-то, что давно далеким стало,
В начале восемнадцатого века,
Все начало именоваться древом.
Мой пращур *** в роду был первым;
По надписям сего мы помним человека,
В котором сердце жизни в эту пору трепетало.
Однако образ тьмой затмили годы,
Лишь имя звоном перепаханных полей
До здешних мест дошло потерянным приветом.
Бессмысленно идти к корням за устаревшим их ответом
И будоражить властвующих там теперь коней,
Которые застыли, словно в реках неосвоенные воды.
Уверенность мою не подтвердить,
Но я хотел бы знать, что помнил он
О том, что на глазах его уничтожалось.
Ненужная обитель на костях рождалась,
Гудел в лесах чужих народов звон,
Которого не смог мой предок приглушить.
Но незачем винить сейчас кого-то,
Хотя другая жизнь могла бы быть,
Не огороженная крестным частоколом.
Ошибки древних стали в доме нашем полом;
И, по нему ходя, его нельзя забыть,
Жизнь нашу создавая как по нотам.
Поэтому я просто поклонюсь
Тому, что помним мы причалы;
Теперь им быть, как ни крути, всегда...
У нарисованной стены пребудет вечная еда,
Которую изображение встречало
Гербов, по коим уж не так томлюсь.
Читать мне это бесполезно,
Пока от них оторван и угрюм.
Своих корней не дал. Обидно.
Не так сегодня это видно,
Когда главы трещит нещадно трюм
От написания отчаянья скабрезно.
