Для стихов о давно ушедших
тяжело подбирать слова.
Первый голос угрозы шепчет, мол, не радуйся, что жива, захочу и достану, стану страшным сном твоим, помни, дрянь...
"Забери-ка своё гуано. И отстань".
Стон второго корёжит нервы: "Вы-ы-жгла, су-у-ка, меня до дна-а..."
Хм. Второй, а как будто первый. Будто я у него одна не такая была, как надо. В каждой куколке видел брак, и чинил, и ломал с досады...
"Сам дурак!"
Третий воем изводит уши. Глохну, милый, тебе чего? Потерялись носки? Скис ужин? Да, беда, ну ещё повой. Поискал бы себе служанку. Побросал бы в неё ножи...
"Упокойся уже, однако. Дай пожить".
Хороводят оравой дружной мертвецы в голове моей. Опасалась слететь с катушек, но... нашла аргумент сильней. Мчусь к нему каждый божий вечер. Он — скала и надёжный щит. Обнимает меня покрепче и молчит.
— Подожди, — говорит, — закончу все дела, и пойдём домой.
Голоса в голове всё тоньше.
Он — живой. Он — любимый. Мой. Наблюдаю за ним украдкой, и рождается прорва слов.
Заведу-ка себе тетрадку
для стихов.
