На Васильевском острове

На Васильевском острове гул стоит,

Дребезжат, дрожат стекла в Гавани,

А в Кронштадте пушки бухают.

Над Невой воронье кругом кружит…

Отощало око, воронье, за зиму;

Стали люди и сами падаль есть.

Где бы клюнуть мясца человечьего?

На проспекте отряд собирается.

Отряд на проспекте собирается,

По панели винтовки звякают.

Стороною обходят прохожие:

Кто не глядя пройдет, нахмурившись,

Кто, скрывая смешок, остановится,

Кто негромко вымолвит: “Бедные…

Молодые какие, на смерть идут!”

А пройдет старуха — перекрестится.

А пройдет, — перекрестится, старая,

Перекрестится, оборотится, —

Станет щурить глаза слеповатые,

Не узнает ли сына Васеньку,

Не его ли стоят товарищи?

Постоит, посмотрит, махнет рукой,

Видно, плохи глаза старушечьи.

И домой потрусиvт на Васильевский.

И домой придет, опечалится.

И не знает того, что сквозь мокрый снег,

Через талый лед, сквозь огонь и смерть

Пробирается цепь солдатская.

Проберется сын ее невредим,

Пронесет безрассудную голову.

Не возьмет его ни страх, ни смерть.

Крепче смерти тело горячее!

25 марта 1921