Замылим, потом замолим,
в сонате одни бемоли,
в кабак ли сейчас, домой ли?
В шкафу пристанище моли,
соседка посуду моет,
художник рисует море,
всю жизнь он рисует море,
зелено-синее море, атласно-шютное море,
солено-горькое море.
Художник мешает краски,
зеленую с темно-красной,
вот так вот — почти прекрасно,
но все-таки так бесстрастно,
что даже немножко страшно.
Пельмени давно сгорели,
соседи шуруют дрелью,
ах, кто бы закрыл бы двери, звонок, я зайду в апреле,
вот здесь чуть-чуть акварелью…
Эх, кто бы принес еды бы?
Селедочные ряды бы,
петрушечные хвосты бы, под каменной серой глыбой
художник рисует рыбу.
Соседи за стенкой шутят,
у них несмешные шутки,
художнику не до шуток, он нежно кисточкой щуплой
рисует рыбе чешуйки.
Он чутко дрожит руками,
а рыба бьет плавниками,
считая всех дураками, плывет куда-то на камень
и молвит там по-шакальи:
Художник, в твоей квартире,
(четырнадцать на четыре)
Теперь поселилось море, солено-горькое море,
атласно-синее море.
Живи теперь в нем, не плакай,
грызи по утрам салаку,
ее заедай салатом, хшхи подводные клады,
не жалуйся на зарплату…
Художник башкою вертит —
вот верьте теперь, не верьте,
а в окнах июнем светит, какой-то гуляет ветер
и радостно скачут дети.
Он справится, он же сильный,
он мажет по рыбе синим
и капельку апельсинным, и сверху тоской трясинной,
и сверху листвой осинной.
И снова рисует море,
без рыбы рисует море,
квартирно-мелкое море море, атласно-плотное море,
солено-горькое море.
Такое страстное море, такое страшное море,
июньски-нежное море. Художник рисует море.
