Золотая труба

Над просохшими крышами

и среди луговой худобы

в ожиданье неслышимой

объявляющей счастье трубы

все колеблется, мается

и готово на юг, на восток,

очумев от невнятицы –

то хлопок, то свисток, то щелчок.

Но уж – древняя ящерка

с золотым светоглазом во лбу –

выползает мать-мачеха,

освещая судьбу:

погляди, поле глыбами, скрепами

смотрит вверх, словно вниз

и крестьянскими требами

вдруг себя узнаёт. Объявись!

Объявись, ибо сладко, я думаю,

разнестись, как сверкающий дым,

за ослепшей фортуною,

за ее колесом молодым –

что ослепнет, то, друг мой, и светится,

то и мчит, как ковчег

над ковшами Медведицы, –

и скорей, чем поймет человек.

Там-то силой сверхопытной –

соловей, филомела, судьба –

вся из жизни растоптанной,

объявись, золотая труба!