Не стало утро ночи мудренее…
Взгляд не ожил, и пропасть не свернулась…
Лишь только шаль, обняв скелетик стула,
Несмело под себя собрала тени
И выпрямила остро плеч сутулость.
И комнаты раскрывшийся бутон
Пуст оказался… Мертвой плотью завязь…
И даже сердце полым оказалось, -
Красивой сумкой для чужих имен,
Далеких и не значащих и малость.
Не стало утро ночи мудренее…
Лишь запертых дверей сломав молчанье,
День заварило крепким белым чаем,
И натощак разлила в каждой вене,
В виски втирая мысли потуманней.
И, фокусируя на мир холодный взгляд,
Трезвило утро запахом полыни,
Поставив камнем на пути «Отныне»,
И вставило «Иначе» - пять подряд…
«Другое» вместо «время все починит».
Не стало утро ночи мудренее…
Лишь холодней и тверже стали пальцы,
Лишь новым слоем обзавелся панцирь,
Лишь ниже стали к небесам ступени…
И повода не стало оставаться…
Рывком срывая неудачно шаль,
Стул опрокинув, сделай себе милость!
Встань и забудь о том, что не случилось,
Что не исправит утро, как ни жаль…
Скажи себе: «Довольно! No dormiras!».
Не стало утро ночи мудренее…
Лишь только извлекло из мыслей мякоть,
Лишь только подвязало крепче лапоть,
И на веригах подвязала звенья…
И бросило презрительно «не плакать»…
