Он живой и светится

Однажды вечером я сидел во дворе, возле песка, и ждал маму.

Она, наверно, задерживалась в институте, или в магазине, или, может быть, долго стояла на автобусной остановке.

Не знаю.

Только все родители нашего двора уже пришли, и все ребята пошли с ними по домам и уже, наверно, пили чай с бубликами и брынзой, а моей мамы все еще не было...
И вот уже стали зажигаться в окнах огоньки, и радио заиграло музыку, и в небе задвигались темные облака - они были похожи на бородатых стариков...
И мне захотелось есть, а мамы все не было, и я подумал, что, если бы я знал, что моя мама хочет есть и ждет меня где-то на краю света, я бы моментально к ней побежал, а не опаздывал бы и не заставлял ее сидеть на песке и скучать.
И в это время во двор вошел Мишка.

Он сказал:
-

Ово!
И я сказал:
-

Ово!
Мишка сел со мной и взял в руки мой самосвал.
- Ого! - сказал Мишка. - Где достал?

А он сам набирает песок?

А?

Не сам?

А сам сваливает?

Да?

А ручка?

Для чего она?

Ее можно вертеть?

Да?

А?

Ого!

Дашь мне его домой?
Я сказал:
- Нет, домой не дам.

Подарок.

Папа подарил перед отъездом.
Мишка надулся и отодвинулся от меня.

На дворе стало еще темнее.
Я смотрел на ворота, чтоб не пропустить, когда придет мама.

Но она все не шла.

Видно, встретила тетю Розу, и они стоят и разговаривают и даже не думают про меня.

Я лег на песок.
Тут Мишка говорит:
- Не дашь самосвал?
Я говорю:
- Отвяжись,

Мишка.
Тогда Мишка говорит:
- Я тебе за него могу дать одну Гватемалу и два Барбадоса!
Я говорю:
- Сравнил Барбадос с самосвалом.
А Мишка:
- Ну, хочешь, я тебе дам плавательный круг?
Я говорю:
- Он у тебя лопнутый.
А Мишка:
- Ты его заклеишь!
Я даже рассердился:
- А плавать где?

В ванной?

По вторникам?
И Мишка опять надулся.

А потом говорит:
- Ну, была не была!

Знай мою добрость!

На!
И он протянул мне коробочку от спичек.

Я взял ее в руки.
- Ты открой, открой ее, - сказал Мишка, - тогда увидишь!
Я открыл коробочку и сперва ничего не увидел, а потом увидел маленький светло-зеленый огонек, как будто где-то далеко от меня горела крошечная звездочка, и в то же время я сам держал ее сейчас в руках.
- Что это,

Мишка, - сказал я шепотом, - что это такое?
- Это светлячок, - сказал Мишка. - Что, хорош?

Он живой, не думай.
- Мишка, - сказал я, - бери мой самосвал, хочешь?

Навсегда бери, насовсем!

А мне отдай эту звездочку, я ее домой возьму.
И Мишка схватил мой самосвал и побежал домой.

А я остался со своим светлячком, глядел на него, глядел и никак не мог наглядеться: какой он зеленый, словно в сказке, и как он хоть и близко, на ладони, а светит, ну словно издалека...

И я не мог ровно дышать, и я слышал, как быстро стучит мое сердце, и чуть-чуть кололо в носу, как будто хотелось плакать.
И я долго так сидел, очень долго.

И никого не было вокруг.

И я забыл про всех на белом свете.
Но тут пришла мама, и я очень обрадовался, и мы пошли домой.

А когда стали пить чай с бубликами и брынзой, мама спросила:
- Ну, как твой самосвал?
А я сказал:
- Я, мама, променял его.
Мама сказала:
- Интересно!

А на что?
Я ответил:
- На светлячка!

Вот он, в коробочке живет.

Погаси-ка свет!
И мама погасила свет, и в комнате стало темно, и мы стали вдвоем смотреть на бледно-зеленую звездочку.
Потом мама зажгла свет.
- Да, - сказала она, - это волшебство!

Но все-таки как ты решился отдать такую ценную вещь, как самосвал, за этого червячка?
- Я так долго ждал тебя, - сказал я, - и мне было так скучно, а этот светлячок, он оказался лучше любого самосвала на свете.
Мама пристально посмотрела на меня и спросила:
- А чем же, чем же именно он лучше?
Я сказал:
- Да как же ты не понимаешь?!

Ведь он живой!

Он живой и светится!