Первые бои за Ольховку и Ручьи
(Художественно – документальный рассказ из книги «Любань. 1942»)
Дивизия в составе 236-го, 241-го, 244-го кавполков продолжала «марш» на Волховский фронт походным порядком: все бойцы шли пешком, а на лошадях в седлах транспортировали боеприпасы и фураж.
- Ну, вот, Леонтий, а ты падать учись, падать! Чтоб ребра не сломать! Второй месяц на лошадь не садились, - пошучивал Бахарев, - Эвон, змеиногорцы за лошадей как спрятались, не то, что немец, я их уже неделю не вижу и не слышу.
- Это они с лопаты соскользнули. Да затаились, чтоб табачком не делиться, - поддержал его Гриша Меньшиков.
- А чё, у них еще табачок остался? Я бы погрелся, малость, табачком-то. А то мороз гуляет под шинелькой.
Тридцатиградусные морозы, бомбежки с воздуха и плохие дороги сдерживали передвижение дивизии, но, тем не менее, во второй половине января 1942 года она вышла на намеченные позиции и с 18 по 22 января находилась в резерве фронта в районе Большой Вишеры и сосредоточили достаточные силы, для развития наступления.
После непродолжительного отдыха, 26 января, дивизией был получен приказ выдвигаться в прорыв в район северо-западнее Мясного бора, и освободить от фашистов населенный пункт Ольховка, потом наступать в направлении Ольховка-Апраксин Бор-Любань, до 27 января перехватить шоссе и железную дорогу Чудово - Ленинград и овладеть Любанью.
Это означало, что пришло время необстрелянной дивизии вступать в бой. Этим же днем 236 кавалерийский полк впервые был атакован немецкой авиацией. Появление бомбардировщиков и истребителей оказалось неожиданным, кавалеристы бросились в рассыпную, но снег, шедший всю ночь, помешал бойцам быстро рассредоточиться и укрыться в перелесках и овражках. Более сорок человек были убиты и ранены, уничтожено несколько пулеметных расчетов.
После воздушной атаки полк, преодолевая бездорожье и глубокий снег, вышел на исходные позиции и атаковал деревню Ольховка. Фашисты сопротивлялись отчаянно и имели большое преимущество: вооружение и укрепленные пулеметные точки с хорошим обзором.
В пылу боя Леонтий потерял из виду своих сотоварищей, и только односельчанин Иван Бахарев держался рядом с ним. Они и ещё несколько бойцов, заскочив в деревню со стороны огородов, спешились с лошадей, минуя разваленную изгородь проползли по глубокому снегу и залегли возле покосившегося сарая.
По всей деревни были слышны взрывы, пулеметные и автоматные очереди, пули, казалось, летели со всех сторон, не давая поднять головы.
- Так, Иван, ты помнишь, как на охоту в забоке ходил? Или ты не охотник?
- Да охотник я, я же тебе уже говорил, что охотник. И чё?
- Так вот лежи и слушай, понял?
- Чего слушать-то?
- Чего, чего! Откуда пуль больше летит, а откуда меньше? Это и слушай. И вы, мужики, глядите, где нам фрица лучше отстрелить. - Быстро проговорил Леонтий, а сам думал: «надо же, попали по самые уши, как куры в ошип, чё делать-то, где эти наши командиры, куда наступать-бежать, куда стрелять…вот, как в полымя бросили, и …никого!».
Что делать дальше Леонтий не знал, а сдуру помирать охоты не было. Ждать надо, осмотреться. «Паша, Маша, Коля, Федя, Гена…» - как молитву молвил он про себя.
Снег пошел большими хлопьями, начинало смеркаться.
Решение пришло неожиданно, само собой:
- Мужики, расползитесь хоть по сторонам чуток, кто-нибудь гляньте, в сарай можно залезть и с того угла сарая посмотрите чего там с той стороны делается, может пулеметчика или пушку приметите.
Леонтий уже сосредоточил свое внимание на чердак дома, находящегося метрах в двадцати от них, откуда пулеметный расчет немцев стрелял вначале в сторону сарая, явно, просто, не видя их, а затем переместил размеренную стрельбу в улицу. Видимо там залегли наши.
- Иван, видишь окно на чердаке?
- Вижу.
- Ты, давай лёжа, а я с колена. Стреляем на три. Бери в прицел чуть ниже и правей на локоть, а я возьму чуть выше и ещё правей. Потом ты сразу перезаряжай, бери чуть левей и ниже и сразу же стреляй, понял. На три. Раз - два - три.
Два выстрела слились в один, потом еще вслед - бах, бах.
Немецкий пулемет смолк.
Леонтий, согнувшись почти до земли, побежал от сарая к дому. На ходу он достал лимонку и кинул её в окно дома, залёг за крыльцом. Рядом плюхнулся Иван. Взрыв лимонки вынес оконные рамы, в избе никто не вскрикнул. Значит там пусто.
А по улице уже бежали красноармейцы и впереди них с немецким автоматом майор Романовский.
Леонтий с бойцами двинулись вдоль улицы по огородам, осматривая сараи, погреба и дома. В нескольких погребах прятались жители деревни, выгнанные из домов немцами. От вида сельчан, находящихся в одном из погребов: старика со старухой, женщины лет сорока и трех ребятишек, закутанных в разные платки и лохмотья, которые при свете зажженной лучины смотрели на солдат обреченным взглядом, Леонтию стало не по себе и колкие мурашки пробежали по спине. Он представил на месте этих ребят своих детей. Да так ясно представил, что ему стало зябко: «Ну, нет! Этого не будет, никогда! Не допущу!»
- Как вы тут, никто не ранен?
- Да нет, милок, раненных нема. Холодновато только, да боязно! Что ж вы их так далёко запустили-то?
- Ничего, мать, прогоним! Дайте только время, обозлиться.
- Да вы уж их быстрее прогоните, что ли!
- Прогоним, прогоним, мать!
Стрельба вдалеке не утихала.
«На левом фланге начали стрелять наши пушки: это взвод полковой батареи старшего лейтенанта Ващеева блокировал дорогу на Вдицко и вел огонь по немецким пулеметным точкам. Это расчет орудия полковой батареи 236-го кавполка, выкатив 76-миллиметровую пушку на открытую позицию начал обстрел Ольховки. Через некоторое время в той стороне одна за другой умолкли три пулеметные точки фашистов. Это дало нашим подразделениям к 16 часам, до темноты, полностью освободить деревню Ольховку. Во время отступления гитлеровцев по дороге на Вдицко, артиллерийский расчет Степанова продолжал стрелять картечью по отступающим и уничтожил еще несколько гитлеровцев.»
Показалось, что прошла целая вечность.
После почти семичасового боя немцы спешно покинули деревню под прикрытием наступившей темноты и продолжающегося снегопада. В таких условиях преследование врага было бесполезным.
Командир полка отдал приказ: закрепится в деревне Ольховке, собрать трофеи, тела убитых и отправить раненых в тыл, расселится отделениями по избам.
Один из домов в центре села был занят под штаб полка. Поздно ночью майор Романовский, выглядевший больным, собрал командиров взводов и эскадронов. Несмотря на понесённые потери, настроение у всех было приподнятое: у многих это была первая победа в их первом бою.
- Поздравляю, товарищи командиры. Вы и бойцы хорошо поработали, знаю, что было трудно. Но, будет ещё трудней. Немец, он теперь обозлился, что мы его в поля, да леса загнали. И теперь ваша главная задача дать бойцам отдохнуть, раненых отправить в тыл, определить места сбора по тревоге, обеспечить связь и расставить караулы. Смена караула каждые 2 часа. По результатам боя проведите инструктаж взаимодействия бойцов по тактике. Обеспечьте горячим обедом бойцов и население Ольховки.
Оглядев присутствующих командиров, майор, уже более бодрым голосом, произнёс:
- В общем, молодцы вы, братцы, и красноармейцы молодцы. Первый бой выдержали достойно. Если нет вопросов, то все свободны. Поддержите добрым словом своих бойцов. Сбор здесь в 6 утра. Капитан Надирадзе нужно установить связь с другими полками и штабом дивизии.
- Есть. А вам бы отдохнуть, товарищ майор! Плохо выглядишь, командир.
- Хорошо, часика два вздремну, потом разбуди, караулы проверю…
«Надирадзе Георгий Александрович год рождения __.__.1913 в РККА с __.__.1929 года, место рождения: Грузинская ССР, Ахалкалакский р-н, с. Килда. Доброволец. Капитан. До 07.02.42г – зам. командира 236го кавалерийского полка, с 7 по 9.02.42г. и.д. командира полка 236-го кавалерийского полка 87 кавалерийской дивизии 236 КП 87 КД 13 КК 2 УА».http://www.obd-memorial.ru/html/
После боя бойцы полка собрали свои первые боевые трофеи. Своих погибших однополчан похоронили на краю села, в ближайшей ложбине, молча, почтили память. Это были первые потери тех, с кем еще сегодня утром вместе завтракали, а днем бок обок шли в атаку. Раненые были отправлены в тыл.
Но, ни среди погибших ни среди раненых Леонтий с Иваном не нашли своих товарищей, только уже к утру отыскался Григорий Меньшиков. А Алексей Обидин и Яков Матвеев как пропали…
- Да, видимо погибли наши друзья – однополчане, Яков и Алексей.
- А может в плен попали?
- А может раненые в той бомбежке, лечатся теперь где-нибудь в медсанбате.
- Может и так…
Не знали они тогда, да и не могли знать, что их сотоварищи Обидин А.Ф. и Матвеев Я.Е. погибли во время той первой авиабомбёжки в районе деревни Мясной бор.
«Обидин Алексей Федорович Дата рождения __.__.1902 Место рождения Алтайский край, Змеиногорский р-н пропал без вести 26.01.1942г. в районе д. Мясной Бор. Номер описи источника информации-818883. Матвеев Яков Ефимович Дата рождения __.__.1911 Место рождения Алтайский край, Змеиногорский р-н, с/с Плосковский пропал без вести 26.01.1942г. в районе д. Мясной Бор. Номер описи источника информации-818883.» http://www.obd-memorial.ru/html/
Ночь прошла спокойно, вымотанные за прошедший день бойцы, спавшие вповалку в нетопленных домах и сараях, утром просыпались с трудом. Огонь и костры жечь было запрещено. И никто из них не мог себе представить, что эту ночь те, кто останется в живых до весны, будут вспоминать как райскую ночь. Больше такой спокойной ночи у них просто не будет…
Связь со штабом была налажена. Майор Романовский всю ночь ходил по Ольховке, проверял караулы, заходил в дома, где отдыхали солдаты. В некоторых домах были и хозяева, местные жители, которые не эвакуировались перед приходом немцев, и вчерашний бой пережидали в погребах.
- Сынок, как же дальше-то жить будем? Неужели под немцем останемся, когда вы уйдете. Ох, страшно-о!
- Нет, мать, не останетесь, мы их побъём, всё равно.
- Да, уж хоть бы. Деточек жалко…
В душе майора всё перевернулось, что-то больно кольнуло в груди и заныло под лопаткой, в голове запульсировало. Что он мог сказать этой старухе, этим деревенским теткам и старикам? Он и сам не знал, что будет дальше. То, что Красная армия победит, это было ясно. Но когда это будет? Не знал про то майор Романовский. Враг силен. Вдруг голову сковала, широким кольцом, тягучая боль, в глазах на какое-то время потемнело, потом темнота отошла. Но что-то странное стало со зрением: перед ним стояли люди в разном цветовом изображении - его заместитель, капитан Надирадзе, выглядел как обычно, а вот местные жители были как на черно-белом фото. «Что за наваждение?» - мелькнула мысль у майора. Тряхнул головой, закрыв и открыв глаза. Голова кружилась, а перед ним стояли обычные люди. «Следствие контузии, наверное,» - подумал он.
- Всё будет нормально, мать, - как-то не совсем уверенно сказал майор, выходя из дома. - Нор-маль-но…всё… будет…
Проходя мимо одного двора, майор увидел старого знакомого бойца, раздетого по пояс, обтирающегося снегом.
- Вроде, Леонтий тебя по имени зовут, боец? Не простынешь в такой мороз раздетым-то?
- Да нет, товарищ майор, привыкший. Дома-то каждую субботу в баньку да в прорубь раз по несколько. И ничего.
- А где твои друзья-товарищи? Все живы? Что-то не видать.
- Да вот двоих пока нет. Ни в раненых, ни в убитых. Заплутали, может где, вон какая метель вчера была. А может и хуже.
Из дома вышли два бойца, и подошли к ним.
- Здравия желаем, товарищ майор.
- Здравствуйте, бойцы, кажется Иван и Григорий. Вот смотри капитан, про этих бойцов я тебе говорил тогда в Барнауле. Сообразительные бойцы.
- Помню.
Вдруг в голове майора опять что-то щелкнуло, и на какой-то миг он увидел, что рядом с Леонтием стоят два бойца как с черно-белого фото.
- Скоро в бой, держитесь вместе бойцы.
Майор с капитаном вернулись в штабную избу.
- Помню.
Вдруг в голове майора опять что-то щелкнуло, и на какой-то миг он увидел, что рядом с Леонтием стоят два бойца как с черно-белого фото. Он тряхнул головой, видение пропало.
- Скоро снова в бой, так что держитесь вместе бойцы.
- Так точно, товарищ майор! Будем держаться.
28 января 236-й кавалерийский полк, получил приказ, выдвинутся в наступление на деревню Ручьи и 30 января полк подошел к окраине деревни, справа было село Крапивно, слева Червинская Лука, но овладеть Ручьями полк не смог. В этом районе немцами были созданы прочные укрепления: дзоты вокруг деревень и пристрелянные артиллерией участки территории со стороны района Апраксин Бор задержали наступление полка.
Это было уже серьезнее боя за Ольховку.
После нескольких неудачных атак стало ясно, что днем вести наступление не представлялось возможным: почти полное отсутствие дорог, глубокий снег, покрывающий толстым слоем огромные территории болот, неглубоких длинных балок и ложбин полностью парализовал кавалерию.
И тогда был отдан приказ спешиться и отвести лошадей в перелески.
Но и спешенным кавалеристам глубокий снег не давал возможности быстро атаковать и на открытом пространстве они стали отличной мишенью для немцев, засевших в дзотах.
Немецкая артиллерия размеренно обстреливала подходы к Ручьям. Перед их неприступными позициями всё было изрыто снарядами, тяжелораненые красноармейцы, потеряв сознание, просто замерзали, легкораненые пытались ползти через эти трупы, и погибали от пулеметных очередей из дзотов.
В этих дневных боях кавалеристы забирались в воронки и прятались за трупы. Леонтий с Григорием и Иваном завалились в ближайшую воронку. Пули свистели над головами, а впившиеся в мерзлый грунт рядом с воронкой, шипели как ядовитые змеи, растапливая снег и лёд. Недалеко от их ненадежного и маловатого для троих убежища, лежало несколько мертвых тел бойцов, иногда чуть пошевеливающихся от попадавших в них пуль.
- Хоть это и не по-нашенски, но надо бы их поближе к воронке подтащить, как бруствер защитный сделать, да простят нас ребятки!
- Ты, что, Леонтий всерьёз это?
- Всерьёз - всерьёз, куда уж серьёзней. Им уже не помочь! Нету их, понятно, нету! Нас, еже ли, убьют, пусть другие так же сделают! Спрятавшись за них, мы хоть ещё повоюем, постреляем нескольких фрицев. А шальной пулей нас убьёт, каков толк от того? Мне тоже ребят жаль, но мы тут в бою все на равных под пулями! Так вот, я мыслю. В гражданскую мы так делали.
Стрельба прекратилась, как показалась, внезапно. Кое-где, в отдалении, то справа, то слева «потявкали» короткие очереди, но вскоре и они смолкли. Звенящая тишина накрыла колючим холодом. Мороз, который не чувствовался во время обстрела, стал предательски залезать под одежду, колоть лицо. Ветер нес по полю снежную пыль, смешанную с земляной пылью, поднятой снарядами.
- Судя по затишью, полдень, обед, поди, у фрицев. - Откашлявшись, произнес Леонтий.
- Пора нашу задумку исполнить, а то до темноты еще далеко, а как начнёт немчура прицельно стрелять, то нам мало не покажется.
Над полем с левой стороны глухо пронеслась команда от воронки к воронке:
- Приказ командира: до темноты не атаковать, в ночь отойти на исходные позиции. Дальше по цепочке передать!
Григорий, лежавший на боку, тоже заорал в правую сторону: «Приказ командира: до темноты не атаковать, в ночь отползать на исходные позиции. Дальше передать!»
- Чего орёшь-то!
- По цепочке передаю!
- Вообще-то в приказе «отойти» сказано, а не отползать!
- Видишь ли, Леонтий, рифма получается: атаковать – отползать - передать!
- Твою мать!
- Это в приказ не вписывается!
- Ну, вот ожили в тишине, это хорошо. У нас, наверное, минут тридцать время есть, чтоб укрепить воронку до следующего обстрела. Так что давайте поспешать. Я вылезаю, хватаюсь за тело, а вы меня быстро втаскиваете в воронку.
- Ясно.
- Начнем. Только быстро меня тащите.
Леонтий высунул шапку из воронки, подержал некоторое время. Тишина. Никто не стрелял. Тогда медленно, вжимаясь в снег, он выдвинулся навстречу со смертью, вытянув руки вперед, пополз ужом, бороздя щекой колючий снег. Двадцать сантиметров, полметра, метр. Сердце колотилось так, что, казалось, немцы в дзоте слышат этот стук. Руки ткнулись в мертвое тело. Зацепившись замерзшими пальцами за одежду убитого, Леонтий прошептал:
- Прости, браток! Не по-нашенски это, но так уж вышло.
- Тащите, мужики!
Потянули, как показалось, медленно. «Вот сейчас фрицы начнут стрелять… вот сейчас!» Но стрельбы не было. Снег забивался под ватник, шапка снялась с головы и тащилась между рук. Вскоре Леонтий был втянут в воронку, труп бойца лежал на краю, его лицо было повернуто к ним и заледеневшие глаза, казалось, смотрели в упор.
- Закройте ему глаза! Да простит он нас за это. - Сказал Леонтий, выгребая снег из-под ватника. - Надобно ещё одного подтащить, надёжней будет. Сейчас, малость, передохну и повторим.
Со вторым тоже прошло гладко.
- Документы надо бы забрать у ребят и медальоны.
- Ну, вот, от пуль мы чуть сховались, ну а уж если снаряд упадёт, значит, судьба!
Полуденный мороз не отпускал, небо было затянуто серыми тучами. Лежать в тесной воронке, даже прижавшись, друг к другу, становилось холодно. До наступления темноты было часа три. Эти часы могут стать последними для многих. Вдалеке послышался шум немецкого самолета-разведчика. «Сволочь! Сейчас рассмотрит всех нас сверху, и артиллерия накроет. И всё!»
После проведенной авиаразведки, немецкая артиллерия начала размеренный обстрел. Несколько снарядов разорвалось неподалеку от их укрытия: вот справа – бух, бух, потом слева и, прямо чуть ли не у них в головах – бух. В ушах стучало глухо: бум-бум-бум. А тело, убитого бойца, скатилось им на головы… Примерно через час, артиллерийская стрельба прекратилась так же неожиданно, если можно было так сказать, как и началась. Снежная и земляная пыль, перемешанная с морозным воздухом, провонявшим дымом, пороховой гарью и болотом, медленно опускалась на поле, а ледяная земля гудела и вибрировала, как от боли. «Живы! Живы, опять живы!» Леонтий пошевелил правой рукой, стряхнув землю, потрогал рядом лежащего Григория. И как будто издалека услышал приглушённый голос:
- Чё, ты меня лапаешь, я ж тебе не девка! Живой я, живой!
- Фу ты, балабол.
Слева стал приподниматься Иван, тряся головой. Леонтий придержал его:
- Иван, лежи! Не вставай! Ну, слава богу, живы!
Придя в себя, они сообща вытолкнули тело убитого из воронки. Начало темнеть. Немцы короткими очередями постреливали из дзотов.
Под покровом ночи, оставшиеся в живых, ползком покидали «поле боя», забирая у убитых винтовки и обоймы с патронами, тем самым пополняя свои скудные запасы: патронов бойцам выдавалось по одной - две обоймы, это 10 патронов, на одну винтовку!
Руки и ноги, после многочасового лежания на морозе, практически без движения, в тесной воронке, отказывались выпрямляться и сгибаться. Иван, Григорий и Леонтий, подталкивая друг друга, с трудом выбирались из своего «укрытия», только сейчас они ощутили настоящий холод, который пронизывал «до самых костей», и, стеганые штаны и фуфайка, не спасали от мороза. Зубы стучали дробью от холода и расслабления после нервного напряжения.
«Ползти, ползти» - пульсировало в голове.
Стыда от того, что они отползают от немецких позиций, не было, было непонимание ситуации…
Справка:
Если ехать по дороге на автомобиле, то расстояние между Санкт-Петербургом (Северо-Западный федеральный округ) и урочищем Ольховка (Чудовский район, Новгородская область), составляет 157.5 км. (Любанская фронтовая операция – одно из кровопролитных сражений Великой Отечественной войны. Её конечной целью являлось снятие блокады с города Ленинграда.)
