Призывник

Меж апрелем и маем,

Не сейчас, а давно,

На одной из окраин —

Например, в Строгино,

До которой добраться

На подземке нельзя,

Проводить новобранца

Подгребают друзья.

В этих спальных районах,

В их пайковых пирах,

В этих липах и кленах,

«Жигулях» во дворах,

В простынях полосатых

На балконах, весной, —

Веял в семидесятых

Свежий дух городской.

И поныне мне сладок —

Или горек скорей? —

Воздух детских площадок,

Гаражей, пустырей,

Имена остановок —

«Школа», «Ясли», «Детсад» —

И аккордов дворовых

Полуночный надсад.

…Вот и родичи в сборе,

И с запасом вина,

Пошумев в коридоре,

Подтянулась шпана;

И дедок-краснофлотец —

Две беззубых десны —

Шепчет малому: «Хлопец,

Две зимы, две весны»…

И приятель с гитарой

Затянул, загрустив,

На какой-нибудь старый,

Неизменный мотив,

Вон и тетка запела,

Хоть почти не пила, —

То ли «Дон» а капелла,

То ли «Колокола»…

Но под пение друга

Призывник удивлен,

Что от этого круга

Он уже отделен

Что в привычном застолье,

Меж дворовых парней,

Он как место пустое

Или призрак, верней.

И под тост краснофлотца

Он внезапно поймет:

Даже если вернется —

Он вернется не тот.

Все прощанья — навеки.

Как же это, постой?

Но внесут чебуреки,

Разольют по шестой…

Он смеется, оттаяв

Под развинченный гвалт

Молодых негодяев

И накрашенных халд,

Тут и музыку врубят —

Стон на всем этаже;

Только что они любят,

Я не помню уже.

Вот отпили, отпели,

И под взглядом семьи —

Завтра, в самом-то деле,

Подниматься к семи, —

Почитая за благо

Стариков не сердить,

Молодая ватага

Поднялась уходить.

Но покуда объедки

Убирает родня,

С ним на лестничной клетке

Остается одна,

И отец, примечая

(Благо глаз — ватерпас):

— Для такого случАя

Пусть ночует у нас.

…Вот она одеяло

Подтянула к груди.

Он кивает ей вяло —

«Покурю, погоди» —

И стоит на балконе

Пять последних минут.

Перед ним на ладони —

Жизнь, прошедшая тут.

Чуть вдали — кольцевая,

Что и ночью, до двух,

Голосит, надрывая

Непривычному слух.

Небосвод беспределен,

Неохватен, жесток.

Запад светел и зелен,

Слеп и темен восток.

Что он знал, новобранец,

Заскуливший в ночи,

Может, завтра афганец,

Послезавтра — молчи…

Хорошо, коль обрубок

С черной прорезью рта

В паутине из трубок

И в коросте бинта.

Что он знал, новобранец?

Пять окрестных дворов,

Долгий медленный танец

Под катушечный рев,

Обжимоны в парадных

Да запретный подвал,

Где от чувств непонятных

Он ей юбку порвал.

Город в зыбкой дремоте,

Разбрелись кореша.

В башне каменной плоти

Проступает душа.

Пробегает по коже

Неуемная дрожь.

На создание Божье

Он впервые похож.

Грудь ему распирая,

Прибывает поток

Знаков детского рая:

То чердак, то каток,

Запах смоченной пыли,

Терпкий ток по стволам…

Но его не учили

Даже этим словам.

Кто поет — тот счастливей.

Мы же обречены

Лишь мычать на разрыве

Счастья, страха, вины…

Он мычит в новостройке,

На восьмом этаже.

Плачет девочка в койке:

Знать, допился уже.

Но на собственной тризне,

Где его помянут,

Что он вспомнит о жизни,

Кроме этих минут?

Только жадных прощаний

Предрассветную дрожь

И любых обещаний

Беззаветную ложь.

…Я стою на балконе,

Меж бетонных стропил.

На сиреневом фоне

Круг луны проступил,

Словно краб с бескозырки

Или туз козырной.

Вот он, голос призывный,

Возраст мой призывной.

Потекла позолота

По окалине крыш.

То ли кончено что-то,

То ли начато лишь.

На неявном, незримом,

На своем рубеже

«Примы» лакомлюсь дымом

На восьмом этаже.

Я любил тебя, помни,

Двор, от тени рябой,

Да и в сущности, что мне

Было делать с тобой?

Клумбы, мелкая живность,

Треск косилки, трава…

Жизнь потом приложилась,

Это было — сперва.

Блекнет конус фонарный,

И шумит за версту

Только поезд товарный

На железном мосту —

Проползает, нахрапист,

И скрывается там

Под двустопный анапест:

Тататам, тататам…

Пастернак, pater noster,

Этим метром певал,

И Васильевский остров

Им прославлен бывал

В утешение девам,

И убитый в бою

Подо Ржевом, на левом…

Вот и я подпою.

Но и тысячу песен

Заучивши из книг,

Так же я бессловесен,

Как любой призывник.

Все невнятные строки —

Как безвыходный вой

Пацана в новостройке

На краю кольцевой.

Мы допили, допели

И отныне вольны

Лишь мычать на пределе

Счастья, страха, вины —

Так блаженно-тоскливо,

Как поют поезда —

Накануне призыва

Неизвестно куда.