Во всем старом кукольном театре не было куклы беспокойнее Пульчинеллы.
Всегда-то он был чем-то недоволен и вечно с кем-нибудь спорил.
То в самый разгар репетиции ему вдруг хотелось пойти погулять, то он сердился на хозяина-кукольника за то, что ему дали комическую роль, а не трагическую, которая ему была больше по душе.
– Знаешь, – признавался он Арлекину, – в один прекрасный день я возьму и убегу!
Он так и сделал.
Только случилось это не днем, а ночью.
Как только все уснули, он взял ножницы, которые хозяин забыл спрятать в шкаф, перерезал одну за другой все нитки, привязанные к его голове, к рукам и ногам, и предложил Арлекину:
– Бежим вместе!
Но Арлекин не мог расстаться с Коломбиной.
Он и слышать не хотел об этом!
А Пульчинелла не хотел брать с собой эту кривляку, которая в каждой пьесе только и делала, что насмехалась над ним.
– Ладно, пойду один, – решил Пульчинелла.
Он храбро спрыгнул на пол и пустился наутек, да
так, что только пятки засверкали.
Какая прелесть, – думал он, – какое удовольствие не чувствовать на руках и на ногах этих проклятых ниток!
Как приятно ступать туда, куда самому хочется, а не куда велит хозяин!»
Для одинокой деревянной куклы мир огромен и страшен.
В нем так много, особенно по ночам, свирепых кошек, которые запросто могут принять любое существо, бегущее в темноте, за мышь и сцапать своими страшными когтями.
Правда,
Пульчинелле удалось убедить кошек и котов, что они имеют дело с истинным артистом, но потом он на всякий случай все-таки спрятался в каком-то садике, прислонился к забору и заснул.
На рассвете он проснулся и понял, что очень голоден.
Он огляделся по сторонам, но вокруг, насколько хватало глаз, не было ничего, кроме гвоздик, тюльпанов, цинний и гортензий.
– Ну что же, ничего не поделаешь, – решил Пульчинелла и, сорвав гвоздику, стал нерешительно обкусывать с нее лепестки.
Конечно, эта еда не шла ни в какое сравнение с бифштексом или хорошим куском филе из окуня.
Цветы очень ароматны, но почти не имеют вкуса.
И все же травянистый вкус гвоздики показался Пульчинелле восхитительным вкусом свободы, а после второго лепестка он готов был поклясться, что никогда еще не ел более замечательного блюда.
И он решил навсегда остаться в этом саду.
Спал он под защитой большой магнолии, жесткие листья которой укрывали его от дождя и града, а питался цветами: сегодня – гвоздикой, а завтра – розой… И во сне и наяву ему мерещились горы спагетти и равнины свежего ароматного сыра, но он крепился и не сдавался.
Солнце и ветер вскоре иссушили дерево, из которого он был сделан.
Пульчинелла стал сухим-сухим, но зато таким ароматным, что пчелы, летевшие за нектаром, иногда принимали его за цветок.
Они опускались на его деревянную головку и старались добраться своим жалом до желанного лакомства.
Но ничего не выходило, и они улетали разочарованные.
Между тем наступила зима.
Опустевший сад ожидал первого снега.
Бедный Пульчинелла стал голодать.
И если вы думаете, что он мог бы отправиться куда-нибудь в другое место, то ошибаетесь – на маленьких деревянных ножках далеко не уйдешь!
Ну что же, – сказал про себя Пульчинелла, – раз так, умру здесь.
Не такое уж это плохое место, чтобы умереть.
Но если я и умру, то умру свободным.
Никто больше не сможет привязать нитки к моей голове и дергать ее, никто не заставит меня кивать в знак согласия, когда я совсем не согласен».
А потом пошел первый снег и прикрыл Пульчинеллу мягким белым одеялом.
Весной на том месте, где лежал Пульчинелла, выросла гвоздика.
А Пульчинелла, укрытый землей, спокойный и счастливый, думал»
Ну вот, над моей головой выросла гвоздика.
Может ли кто-нибудь быть счастливее меня?»
Пульчинелла не умер, потому что деревянные куклы не умирают.
Он лежит в том саду, и никто об этом не знает.
И если вы случайно найдете его, то не привязывайте нитку к его голове.
Королям и королевам из кукольных театров такие нитки не мешают, а вот он,
Пульчинелла, их просто терпеть не может.
