Торгованцы или жизнь в кривом зеркале событий

 Торгованцы, или жизнь в кривом зеркале событий.

Ирина Уральская

Перестроечный сериал.

Предисловие.

Начну с картинки яркой и необыкновенной, засевшей в памяти.

Я лежу зарёванная, около койки мама……………

Год примерно 95-ый.

Четвертый микрорайон. Двухкомнатная квартира, залитая светом, которую я получила, еще работая в Госбанке, в И.В.С.(Информационно-вычислительная станция). Дали мне её, из -за отказа Дудинской Нины, которая получив эту квартиру не захотела выезжать из центра (коммуналки, с удобствами на улице). Туда ходил один автобус, номер 4-с являющийся, тогда когда ему вздумается. Битком набитый и уж с детьми, ехать в нём одна мука была. Тётка моя,Галина Викторовна Карнаухова сидевшая в месткоме Госбанка, замолвила слово:

 -Квартира отказная, надо дать остронуждающимся Ирина живет в полуподвальном помещении с двумя детишками.

Квартиру, еще только пообещали, прислав комиссию в частный дом моей свекрови (светлая ей память, святая личность), а я уже боялась ходить через дорогу, так как несла в себе облако сомнений, ворох надежд и тайной радости.

Мы с мужем и двумя дочерьми, получили прекрасную, большую двушку с паркетным жёлтым полом, окнами на две стороны света. В новом четвёртом микрорайоне. Но это был уже последний всплеск умирающего государства.

Так вот реву я.

Навзрыд.

Громко со стенаниями и отчаянными всхлипами, актёры могли бы поучиться. Главным образом концерт для мамы единственного слушателя и ценителя. В коронных перерывах фальцетом:

-Не поеду я никуда! Не поеду и всё! Не хочу торговать!

А мама терпеливо и усердно, но очень твердо и я знала, что непререкаемо, уговаривает.

-Доча, чем кормить детей будешь? Как же дальше жить собираешься?

Ты что же думаешь, я всю жизнь тебе помогать буду (помогала)?

Мы даже не заметили на пороге мою старшую дочь пришедшую со школы и в растерянности наблюдавшую уже несколько минут, опустив портфель на пол. Разобравшись в чём дела, изрекла:

-Серия 222. «Торгованцы».

И мы все рассмеялись …..

**************************************

Витя.

Была серия 222 уже.

Мамочка моя.

Как же давно началась серия первая и не с меня.

Я работала, и в ус не дула. Выходные отдыхали, молодость текла,

со знаком бесконечность.

А мама, мама удивительным образом чуяла перемены.

Она уже держала теплички и торговала на нашем центральном рынке рассадой и цветами, это работая учителем (в последнее время) в школе глухонемых.

Выйдя на пенсию, поехала в Саратов и накупила мелочёвки.

Я смотрела уныло на этот столик, на котором крестиком лежали бигуди, расчески, прищепки. Улыбалась только тогда, когда она помогала мне, покупая детям одежду и игрушки.

Тогда уже трещали по швам магазины, всё растаскивалось, раскупалось, мы с удивлением узнавали, что кому- то от работы достался КАМАЗ, например, а кому- то мотоблок.

Все ринулись в Польшу. Продавать и покупать, и мой брат Виктор, тоже съездил раз. Привез отрез на платье маме. Она никогда не шила, не имела на это времени. Отрез долго валялся, и мы сшили новогодний костюм, куклам платья, остальную материю сдал кому- то по дешевке, так и не окупив поездки. Рассказывал, как наши советские женщины стояли на руках держа свой мелкий товар, или на земле расстелившись, разложив весь скарб, продавали ножницы, плоскозубцы, ложки, железо, а также изделия нашей фабрики Ворошиловского завода, чайники, и другую эмалированную посуду.

А через границу шли обернутые в вещи, очень толстые женщины, пряча под полой колготки, ткани, кофты.Очень смеялся, это было начало.

Начались веерные отключения света, и мы вечером с детьми пели народные песни. Наутро соседи, высыпавшие тогда дышать на еще не застекленные балконы (какая прелесть не застекленные, советские балконы) признавались, как хорошо провели вечер под наше стройное пение.

В конце концов, все распалось детской башней из кубиков (это из стихов Льва Крага - башня такая).

Деньги поменялись. Русские стали выезжать в Россию. От испуга и безысходности. Надеясь там обрести злополучную родину.

Везде пестрели большие буквы на домах. ПРОДАЁТСЯ.

Дома и квартиры можно купить за 1000 - 1500 долларов

А дачи, прекрасные с кирпичными домиками, с садами бросали так.

Денег никогда не было. Остро. Сколько бы я ни работала, в Госбанке по ночам. Потом в Отделе охраны, на пульте. Тоже по ночам, сутками.

Мама нашла мне подработку, мыть подъезды.

Маникюр ушел в прошлое, но появились недовольные лица мужа и детей.

Муж развеялся, как дым. Он выучился на зуботехника, закончив двухгодичное очное отделение в Актюбинске, пока я тут с детьми сидела. Стал видным женихом. За ним началась охота.

Рядом только мама, научившая держаться, не показывать виду:

- Здрасьте. Все хорошо? Сегодня такой сериал интересный начался «Богатые тоже плачут».

Витя уже работал в ФИРМЕ (маленькое, кустарное, мебельное производство, состоявшее из одного помещения) снабженцем.

Это слово было новое, необычное, и имело привкус капитализма и недоверия. Зависти бывших комсомольцев. Даже насмешек.

***

Они с мамой, между делом, ездили за спиртом «РОЯЛЬ»

Куда- то под Тамбов.

Мама уже после, ездила с подругой, на какую- то станцию, так же под Тамбов. Приехали. Никого нет. Им сказали, верные люди, что в нескольких км завод по производству спирта.

Сели на автобус, поехали, остановка, какая - то местная площадь. Недалеко завод. Две, три торговки торгуют молоком. Пустынно. Подошел парень, спросил:-" Зачем приехали?"

 Стоят две женщины, преклонного возраста, с деньгами и думают: «Всё пропали». Посадил в машину, повёз. Очень далеко. Ехали, молчали.

Приехали. Гаражи, постройки. Темнота. Полуподвальное помещение. Ступени вниз. Идут. Внизу маленькая вывеска. Фирма, уже не помнит никто, что за фирма и что написано. Зашли. Спирт, в канистры им залили, сигареты выдали, оптом. Рассчитались. Посадили в машину, подкинули до вокзала. В сумерках, в поезд сели, опомнились. Живы.

Сколько же эмоций я опускаю. Гордые мамины глаза, лихорадочно блестевшие. Смелостью и ухарством. Потом уже можно. Вообще ездила я с ней. В трудностях никогда не ныла. Гордо молчала. Неся обиду или следующую неудачу. Учились только на своих ошибках. Никогда не услышишь плача. По моему больше не ездили ни разу за спиртом.

****************************************************

Сами не продавали спирт. Никогда. Сдавали желающим. Ну, соседи иногда бегали, к Вите. Мама не увлеклась этим. Продажей спирта.

Ездили за сигаретами, дополнительно прокручивая деньги фирмы.

Мама с ним, для охраны. Лучшей охраны и желать нечего. Всегда думали: "Чего бы из Уральска повезти." Везли чебаков. Вставали около ларьков с пивом, в Москве и за пять мин продавали. Смеялись, на обеды себе зарабатывали.

Или удочки. На торговых рядах в Москве мама не терялась, следуя за удочками, которые нес Витя, пристраивая их по дешевке.

Привозили чёрте что. Кофты, которые при стирке превращались в длиннополые пальто, постельное белье, якобы Ивановской фабрики, с которого тут же смывалась вся краска, прочие ненадежные по качеству вещи.

Мама ругала себя, зачем купила, не знаю, Витя велел стоять и никуда не уходить, а рядом бах, очередь. Кофты. Рвут. Подлетела и купила …(Так и я в Черкизове влипла, но об этом потом).

Но вещами занялись вплотную после. Сразу ездили за сигаретами и шоколадом. Тяжелющие сумки. Шоколад имеет нехилый вес …

**************************************************

Было такое сплошь и рядом, но когда случается с близкими, удивляет. Около ларьков, в Москве, на Белорусском вокзале была такая оптовка, в длинной очереди за сигаретами к ним подошел парень. Предложил подешевле. Отошли за ларьки.

Коробка стояла тут же. Быстро оглядываясь без конца, отсчитали ему деньги и только хотели взять коробку, проверить, появилась милиция. Все разбежались и наши, тоже схватив коробку, бежали без оглядки. В коробке оказались бумага и камни.

Это сейчас смешно.

А тогда это было такое расстройство и горе. С тяжелым сердцем ехали обратно.

Так это что, не все же деньги пропали.

Витя, никогда не был примерным, но и хулиганом не был.

Жила в нем кипучая деятельность мозга. Хватка. Отличался кочковой непробиваемостью. За что ни брался, всё «горело». Обрастало друзьями, приносило доход, в конце концов, летело прахом. Так как начать дело, удержать не мог из-за бесконечной доброты характера, безмерного доверия людям и беззлобности.

Он еще шестнадцатилетним за одну ночь прочел физику, нашел главу переменный ток, и сделал бегущие огни. А в школе не хотел учиться у нелюбимых учителей. Не найдешь подход. Все. Не жди к уроку. Натерпелась мамина репутация. Миша, старший брат, отличник. Впоследствии моряк дальнего плавания -радист (порт приписки Владивосток) и потом майор милиции. Я ударница, и прочая, а Витя учился по желанию.

****************************************************

Когда они начали бродячих собак убивать, не знаю. Но шапки делали. Мне показали, как дубят кожу. Вдохнув этот запах, потом не уснешь. Шок. А шапку носила. Подарил.

Он любивший без памяти детей и собак, мог быть жесток.

 Я этого никогда так и не увидела. Ко мне всегда относился с большой любовью, всегда увидев, хватал на руки. Его всегда нянчила и носила на спине маленького. Так он мне сполна, при жизни, отдавал долг.

 Он всегда пропадал неизвестно где. В результате машина, с небольшим кузовом, для перевозок грузов, приносившая неплохой доход, приобретенная с другом на паях. Оказывалась у друга, так как он и оформил её на друга.

А друзья, попросившие подержать дома мотор и еще какие -то детали от машины, оказались за решеткой, и сам с ними просидел месяц.

Мама начала ездить в Днепропетровск.

И он поехал с ней однажды. Взяли еще молодежь, брата двоюродного и еще кого- то из родни. Ехать было весело. Все свои, да вот привлекли внимание пограничников и весь товар у них отобрали. Приехала мама с пачкой бюстгальтеров из хлопка.

Был Витя менялой.

Тогда главная точка в городе, это у Дома быта. Здание это выгорело изнутри и сиротливо стоит посреди Фурмановской улицы и по сей день.

Вложил немного денег, начал менять, тенге на российские и на доллары.

Приезжал время от времени местный рэкет или еще, какие - то крутые люди. Оставляли мешок целлофановый с ручками, обычный, полный денег. Вернуть нужно было доллары.

Себе с этого ноль процентов. Ну, разве что жене халат китайский расшитый павлинами. Зато крыша. Разрешение менять деньги. Негласное. Однажды красиво напоили.

Денег не оказалось дома, под досками пола. Замок цел был.

А друг чудесным образом тут же покупает квартиру.

Тогда он посуровел. Никто бы ему не дал из родных, не было у нас таких денег отродясь. Не пикнул даже.

Понял под колпаком шестого отдела долго на воле не проходишь.

- Ира, ты что думаешь? Наши фото висят в коридоре шестого отдела, за нами следит камера с окна Дома быта.

Открывает новое дело. Не моргнув глазом. Посеревший. Серьёзный. Повзрослевший сразу. Вот когда плохо, мы взрослеем, а как только отпускает, мы впадаем в буйную юность и потом в детство, к старости видимо поближе.

Новое дело начинается со знакомства с шоферами с России. Они же меняли деньги у него. Тенге - на российские и доллары.

Они же и углядели в нем честность.

Они привозили в город сахар и муку.

Он почуял куда повернуть.

Снимает подвальное помещение.

В бывшем ресторане «КОЛОС».

Товаровед Тамара Владимировна Мартынова дает ему, ту самую сумму …250 тысяч тенге, в рассрочку которую украли у него из подпола. Огромные деньги… (Спасибо ей огромное, низкий поклон и здоровья, до сих пор я знаю о ней много, хороший человек).

Ему доверяют свой груз под реализацию шофера.

Покупает весы, грузчиков набирает и продавцов. Подмасливают где надо, тому же рэкету и соответствующим органам.

Всё. Машина завертелась.

Он быстро обрастает друзьями и недругами.

Новой красавицей женой Ириной. Немкой. Любовь вспыхивает нешуточная, первая в его жизни настоящая. Немало он влюблялся и с открытой душой и щедростью относился к женщинам. А здесь захлестнуло. Еще и волна успеха, способность дать женщине, что-то. Это стимулирует и обратные чувства.

Правда ничего, что она замужем и двое ребят и он женат, у него один, родной ВАНЕЧКА. Да и к жене претензий нет. Отличная хозяйка. Казачка, чистоплотна и молчалива. Трудности терпела. А тут такое. Началось, конечно, раздвоение личности, борьба внутренняя. Скандалы, не без этого. Слёзы женские не выплакать.

Сама из этих, брошенных.

*************************************************

Новая семья. Новая, съёмная квартира. Новые друзья.

Правда, никогда не забывал старых друзей. Родню. Всегда помогал.

Были, конечно, и сауны с друзьями и уха из красной рыбы.

А тем не менее. Жизнь вокруг хуже. Люди не получают зарплаты по многу месяцев. Многих увольняют. Всё в глубоком кризисе. Заводы разваливаются.

Дело растёт.

-Ир, веришь, дверь открывается и на коленях ползёт человек. Примите на работу. Есть нечего.

ПРИНИМАЛ.

У него постоянно кто–нибудь был под опекой. То чей-то брошенный муж.

- Ир, возьмите его на даче жить. Я ему китайскую лапшу, сахар сигареты возить буду.

Так и жил в «ОФИСЕ».

- Ир, привези нам на диванчик покрывало. Обои поклеили. Переехали наверх. Сняли другое помещение.

Сейф купили. Да слишком многие заведовали тем сейфом. Только выйдет из праздника. Опять подпаивают. Сладко. Друзья.

Они в первое время с Ириной ночевали, где придется. Пришли и к нам.

Принесли с собой деньги, вырученные от продажи. Наутро надо было, отдать шоферам, посчитать свою выручку. Деньги были в больших обычных целлофановых пакетах со смеющимися девушками.

Вывалили в зале на палас. Весь зал был в купюрах. Как в 12 стульях, когда это виделось Остапу.

Они серьёзно считали. А я стояло онемевшая. Мне казалось, нас убьют, к утру. Вид денег вдохновил меня. Точно так же, как Остапа. В голове захмелело.

- Вить, возьми на работу.

- Ты что.

Он улыбнулся, всезнающим взглядом посмотрел мне в глаза. Так только он умел. Любя.

- Ты же не сумеешь. Вся наша прибыль идёт от перевеса товара, и надувании покупателей. Весы подкручиваются, знали как.

Выстраивается очередь.

Половина людей уже не шумят, знают.

Весы врут. Легко говорить весы врут. Не люди же.

- Врут, не литературное слово, - говорила мама, учительница русского.

Обманывают. Весы обманывают людей.

Люди, некоторые, есть ещё те, которые хотят знать, почему?

Начинается скандал.

Тут зависит от расторопности продавца.

Мешочек с песком вываливается обратно.

-Идите, не хотите, не надо! До свидос! Нет вам товара. Берите деньги.

Очередь редеет.

Все скандалы не описать. Разная степень озлобленности. Да и понятно.

Но, как, же мы любим дешевле.

Через несколько минут. Очередь выстраивается снова. Самый дешевый сахар здесь. Не намокший. Вкусный.

Недовес – это зарплата продавца. Им другой зарплаты и не платили.

Остальной навар делился не поровну, ну вы знаете с кем.

Со всеми действующими в деле лицами.

Плюс налоги, аренда помещения.

Это сейчас ясно и повышение цен еще придумала ясная голова, когда твоя прибыль съедается.

Купил- прибавил цену - продал. Пришел на оптовку, а цены выросли. Вкладываешь прибыль, опять продаешь. Здорово. Маленькие продавцы всегда вкладывают, и часто в проигрыше.

Поэтому должны быстро работать, до повышения цен успевать.

Это был его последний проект.

На границе, предупредили, была большая проверка.

А был август. Пора варки варенья.

Рискнул и проиграл. В шестом предупредили. ВСЁ. Уходи.

Дальше было попытка суицида, падение с четвертого этажа. Не разбился -выжил, но это уже вконец нездоровым человеком: страшные головные боли. Два года спустя его нашли лежащим одиноко в парке совсем без признаков жизни..дальше писать трудно, но все -таки пишу. Можно привести много причин, отчего он погиб. Но есть одна главная: не выдержал чудовищной психологической ломки, как не выдержали многие в то смутное время.

Он так играл на гитаре.

Его добрая улыбка, весёлые, смеющиеся глаза, его анекдоты, рассказанные по сто раз, в лицах с новыми интонациями. Его помощь.

Среди ночи разбуди:

-Витя, мы сгорели.

Он всегда на выручку. Он еще на автобусе водителем работал. Возил всю родню на свадьбу в поселок Большой Чаган, к сестре.

Много чего хорошего можно припомнить.

Тётя продала дом, а обнаглевшие жильцы не уезжают. А вещи тетки на улице. Всё лето.

-Витя помоги.

Вечером уже вещи перевезены и путем переговоров, бывшие жильцы уезжают.

Почему пишу об этом?

Наверху свои игры и правила, мы их не знаем. Мы серенькие люди. Как мы живем-выживаем?

Как должны жить?

Как достойно воспитать детей, обуть, накормить.

Не всё в нашей жизни правильно и честно. Мы живые.

Нас обманывают. Нам обещают и не выполняют. Мы живем в кривом зеркале событий.

Может это ми неправильно, бросьте камень в меня, если не права я.

2 часть. Торгованцы, или жизнь в кривом зеркале событий.

Перестроечный сериал

 Дороги. Вокзалы. Дети. Мы.

часть 2

Дорога-слово с полынным запахом.

Некий код, шифр, сгусток знаний о чём-то тревожном и ведомом заранее.

Это длинный гудок паровоза и непременный сосущий под ложечкой, знак расставания.

Страх о неведомых, ждущих ночах вселенского одиночества среди людей. Полярное отношение к дороге - отвращение, плюс -минус - восторг.

Особенно дорога в неизвестность, впервые.

Пытаюсь вспомнить в подробностях и не могу. Когда она началась длинная дорога за товаром, протяжением в двадцать лет?

Вижу себя замерзшую в валенках с коробочкой, на которой сигареты " Прима" горкой, московской фабрики «Дукат»

Витя, предложил: - " Бери , сигареты, пачек двести. Продашь, деньги вечером привезешь. Сигареты не мои."

Ломку, которая происходила во мне, трудно передать.

Нужно было идти под мост, к магазину №19, с другой стороны моста к автобусному парку. Там шофера - главные покупатели сигарет.

Ниточкой вдоль магазина - бабушки. А я молодая тридцатилетняя женщина, на работу в приличной одежде ходила. А тут коробочка и сигареты, валенки, шаль как в военное время. Увидев меня, знакомые глазели, как на чудище не здоровались, обходя стороной. Сколько их потом встало торговать рядом.

Трещали морозы. Тридцатипятиградусные. Продав утром, мы убегали до обеда. Именно тогда моя тетка Валя промерзла, придя домой упала, организм дал сбой и последствия болезни - инсульт, паралич. Пролежала недвижимо пять лет. Я ушла, она осталась, в мороз не все выдерживают и товар быстрее можно продать.

У меня маленькие дети, в школу надо проводить, встретить. А еще и работала. Вечером, каждый день отвозила деньги и брала новую партию. Милиция часто погоняла автобус ПАЗ и собирала всех. Не попадала ни разу. Торговала изредка.

Потом мама стала привозить на сохраненные деньги шоколад и жвачки.

Помню первый раз, мы пошли покупать младшей куртку на эти левые деньги. Стоила, китайская курточка - 2500 тыс. рублей ( Моя зарплата в Отделе Охраны на пульте тогда была -5000 тыс. рублей, я получала её вовремя в отличие от всех других, у кого уже задерживали зарплаты).

ТОНЮСЕНЬКАЯ ВЕТРОВОЧКА с Микки-Маусами желтая с красным. Согласитесь, советские вещи были добротными, но унылыми. Мало того их не было. Сколько было удивления и радости, что мы можем купить эту вещь. Абсолютно не грела эта куртка. Малюсенький носик моей младшей дочки Лоры, заблестел и поднялся кверху

 Тогда стала понимать, левый доход стоит, спрятанных поглубже глаз.

Моя стеснительность перебарывалась, постепенно. Но какие были это муки.

Нас одолевали местные бродяги и алкаши. Они нещадно караулили нас в подворотнях и грабили. Около этих маленьких рыночков, всегда было неуютно. Они здесь же и пили, и болтались, и воровали. Их было очень много. Работу найти было невозможно и многие, недавние рабочие спивались на глазах, часто за ними приходили жёны, шумели, забирали их домой. Была надежда, муж пропьётся и будет работать. Сейчас уже все бомжи и пьяницы тех лет повымирали.

Длинные тоскливые вечера, ждали дома. Свечи. Первые настоящие пироги пекла я, и подруга Татьяна Жернова старше меня на восемь лет, дегустировала их, и была она кладезем житейской мудрости....

Мы сидели на кухне, дети с нами. Мы обе ждали подгулявших мужей и плакали друг о друге сухими слезами. Выпотрошив всю изнанку личной жизни.

Билет до Саратова уже жегся в кармане.

Холодные поезда. Уход в ночь, в безвестность, в неуют.

Вокзалы.

Саратовский вокзал 1993 годов - пристань бомжей, их дом, стол и погреб и гроб,

пропитанный их запахом, разговорами, их беспокойным винным перегаром. Холодный и продуваемый.

Наполненный цыганскими лицами с дальнего предафганистанистого юга. Всегда как бы кочующие лица, без определенного места жительства, на самом деле постоянно живущие здесь, круглосуточно. С детьми. Вольготно чувствующие себя везде. Моющиеся в туалетах. Спящие между стеклянными дверями. На своих цветастых корпешках. Пересиживать лишнего здесь было опасно и заразно. Глядящие поверх голов орлиные взгляды милиции. Уж лучше не попадать им в лапы.

Саратовские улочки и горки плохо помню.

Мы доезжали на автобусе до центрального рынка покупали огромную коробку сигарет «Примы», на больших железных прилавках.

Немного сигарет с фильтром. Немного жвачек в коробках, шоколадок. Всё.

Никаких эмоций, кроме страха и неустроенности. Ночь туда. Ночь обратно.

Выходили торговать редко. Не каждый день, я еще работала. Ездили в выходные. Это был не основной заработок. Мы еще надеялись, всё наладится. Это была подработка, дающая ощутимый результат.

Билеты брались заранее, но я заболела как то.

Мама взяла вместо меня мою дочь десятилетнюю Лену.

Так как коробку в поезд внести можно только одному человеку.

Вообще правила глупые были. Сейчас доставка товара КАМАЗами. Вези, сколько хочешь, чего боялись раньше, непонятно. Ручной кладью всё это не назовешь, но прибыльно для проводников.

Лена тащила эту коробку сама. Рано дети у нас помогать начали.

Не было грузчиков, не нанимали, опасно было. Часто они же крали товар.

У них тоже остались воспоминания и прелести в виде загиба маток.

Мы жалеем детей пьяниц и проституток. Пожалеем детей торговок, всегда стоящих на рынках вместе с матерями, умненьких и принимающих мир таким вот- с рынка. С его шумом, беспардонностью, руганью, нещадным солнцем и тяжеленными сумками.

У моих детей была только одна мечта «Никогда не иметь такую работу – торговка на рынке ». Они хорошо учились и никогда не вернулись на рынок. Хотя никогда не говори:

 -Никогда!

Приехав, опять покупали билеты.

Один раз уехали в Москву, вот так спонтанно. Рынок ли был закрыт в Саратове или по другим причинам, но именно вдруг из Саратова, где- то мартовским снежно- бурливым мокрым днем, мы сели на поезд и покатили в неизвестность.

Москва встретила грязным снегом, развалившимся под ногами.

Москва вызывает у меня тошноту .

Казанский вокзал огромный, холодный, давящий своим пространством и шумом.

Опасный. Нельзя разговаривать с незнакомцами, нашим, уральским людям даётся с трудом. Наняв такси, уехали в гостиницу, которую и посоветовал шофёр. За Останкино. Гостиница была мерзкой, как все гостиницы и чужие не обжитые дома. Абсолютно без горячей воды, холодная и дешевая.

В метро не пускали с тележками. Мы все же проходили.

Как зайцы. Иногда нас за это штрафовали.

Мы ездили тогда все торговки Уральска на центральный рынок, расположенный на стадионе "Лужники".

Веером ряды по дорожкам от большого памятника Ленина, где и встречались. Небольшие прилавки, где иногда торговали прямо с машин.

Кушали, стоя у киосков и даже продавалась водка на разлив.

Иногда мои, брали стаканчик 50 грамм, не осуждайте, это очень помогает. Усталость и деревянные ноги. Оборванные от тяжести руки, перевозбуждение от толчеи. Метание мыслей по кругу. Извечный вопрос. Что взять для продажи?

А вот тогда, первый раз мы ездили в рынок у станции метро «Черкизово»

Рынок был еще маленький от него тоже веером тропинки.

Мы шли, и эта дорога жизни казалась мне длинной и нескончаемой.

Я болела всю дорогу: печень- это моё слабое место.

А тут же нужно было внимание: не заблудиться, ненароком не прислониться к чужой руке, плечу, животу. Иначе останешься без денег. Глаза должны были четко, по ходу рассматривать развешанный по обе стороны товар, подходя изредка спрашивать:

- Почем?

Спросив два, три раза один и тоже уже в голове прояснялась цена. А, разглядывая один и тот же, смотреть на швы и цвет, качество. Это уже у нас наработано сейчас. В Москве продавцы сплошь не русские. Азербайджаны, которые страшно не любят бедных русских.

-Что нэ понимаэшь? Сказал, мэньше десати нэт, нэ даём. Капустная голова!

Именно тогда больная и измученная я подвела нашу группу из четырех человек.

Я заупрямилась. Захотела купить кофточки, в шумной очереди и с криками, носившимися туда- сюда отбиравшими друг у друга громко спорящими женщинами - цыганками, как оказалось потом, искусственная очередь.

Моя мама и Надя, умница Надя - сноха, верный друг, со спокойными серыми глазами, не повышающая голоса. На Надю я полагаюсь уже больше двадцати лет, больше чем на себя.

Они напрасно отговаривали. Мама сказала:

- Ладно возьмем упаковку на всех.

Это и спасло мой начинающий бизнес от полного краха.

Я встала в очередь и с криками и толкотнёй сопровождавшими это действо,

купила упаковку, и тут летит Надя:

-Там, в самом рынке, эти кофты на входе в три раза дешевле.

Проклятое продажное «Черкизово», цыгане, и глупая я.

Схватила кофты, развернула и стала предлагать всем. Тут ко мне подошел большой седой, бородатый красавец цыган и сунул нож под бок:

-Уходи.

Ясный перец, пырять меня никто не собирался, но кто его знает. Нас и так напугать не трудно.

Встала под этим моросящим снегом с дождем, с кофтами на тропинке подальше. Где стояли москвичи со своими поношенными тряпками

Тут увидел меня наш электрик с пульта Олег, идущий с шубой. Как у него тогда язык не отморозился. Мы видели друг друга на работе недавно.

Оказывается, у него давно налажена связь с нашей фабрикой, и он спокойно продает цигейковые шубы. Далеко потом пошел. "Раскрутился", как у нас говорят.

Этот длинный день, врезался в память резцом цыганского ножа.

В гостинице я развернув капор, который мы купили на продажу, а заодно нашим дочкам, увидела огромное засушенное, неизвестное насекомое, привет из братского Китая. Мы долго и недоуменно смотрели на него.

3 часть. Торгованцы, или жизнь в кривом зеркале событий.

Ирина Уральская

 Перестроечный сериал.

Часть 3

Днепропетровск.

Уральск-90-х, разрастался базарами и грязью.

Власти преследовали торгующих.

Никто не хотел давать места, под торговые площади и рынок стихийно, и нахально занимал территории.

Мы стелились на земле на клеёночках и даже без столиков. Мы должны быть мобильными и собраться при первой опасности, все это длилось до фабрики «Землячка».

Нас гоняла милиция. Выходили не всегда, а продав, снова собирались в дорогу.

Я плохо знаю библию, у нас божьего закона не было. Первый раз мне библию купил второй муж Серёжа, и написал молитву в дорогу, это была молитва Оптинских старцев. Помню я без нее никуда не ездила. Одна единственная - меня от всего спасала - и от рэкета, и от милиции, и от таможни. Я читала ее в поезде, и держала, в уме выучив. Так и приобщилась к верующим. Мама еще позже меня. Нельзя было в советское время вверить в Бога, а тем более учительницам. В перестроечное время с шумом стали возрождаться церкви.

В Москве я читала, когда надо было пронести сумки через цепь омоновцев, которые сумки на ноге взвешивали. А уж в Алма-Ате чего только не было. Сколько с нас брали за провоз, и кто даже Бог запутается. В Москве это одно, мы мало ездили туда, мамина голова развернула нас на Днепропетровск. А МАМЕ мы верили безоговорочно.

 Днепропетровск.

Днепропетровск – это маленькая Швейцария.

Он вызывает у меня чувство умиления.

Разговаривать он с нами начинал с поезда, проводники обращались к пассажиркам:

 - Зайка!

-Зайка, да что ты, мы чаю не пьём.

А мы с утра с головной болью, к ним

-Да у меня же бумаги нет.

Собираем газеты.

-Да у меня угля нет.

Воруем в соседнем вагоне уголь.

-Да у меня колосника в печке нет.

Просим у соседей колосник, и несем на удивление всего состава, которому надоело нас видеть носившихся по вагону по перрону с газетами, собиравшими бутылки пластиковые, которые отлично горят. Было дело.

Проводник всегда один - Ваня, мы с ним ездили, высчитывали специально его дежурство. Именно он и помогал провозить обратно наши сумки.

Ваня толстенький и аккуратный, всегда хлопавший автоматически меня по попе, но и всё. Никаких шалостей.

С нами ездила тогда тётя Лена, она болела сахарным диабетом и колола на ходу укол. Это было необычно. Вытаскивался шприц в любом месте по часам и кололся укол инсулина прямо на глазах изумленных попутчиков, в руку. Вагон наш дом, мы настолько привыкали к жизни на колесах. Мы там, в основном читали. Женские романы были нарасхват. Тогда еще только начал печататься Корецкий, фентези, детективы Донской, но и пели, играли в карты, ругались, шутили, и постоянно ели. Брали снеди на три поездки. Мама обычно по старинному казахскому способу полотенце закладывала в воду, в которой предварительно замачивалась пачка соли и осторожно вытаскивала его сушить, пропитанное солью, высохшее оно стояло, в него заворачивались вареные куски мяса и любой еды. На обратном пути мы это ели. Наше - то давно или пропало, или было съедено. Этот способ выручал в самую жару.

Деньги там были-купоны. Купон - чуть продолговатые квадратики, нарисованные на плохой бумаге, плохим художником - карикатуристом, детские денежки. Мы, выбегали из вагона, в Саратове и на вокзале меняли деньги, тенге - на российские, а уж в Днепропетровске на вокзале меняли российские деньги на украинские купоны. Сразу становились миллионерами.

В Днепропетровске изучили вдоль и поперек центральную улицу, с переполненными троллейбусами, с мостовой, проходящую в середине аллею, с круглоголовыми деревьями. Ночью при недвижимом абсолютно воздухе, листья этих деревьев становились лаковыми и масляно мерцали, отсвечивая от фонарей. Гостиница «Астория», с верхним этажом мансардой, в которой мы и останавливались. Интересного в номере не было. Некогда особо было любоваться местными красотами, цепляла так краем глаза. Днём в бегах, ночью в подсчетах и упаковке, и сборах. Завтра обратно. В основном вырабатывали нюх на товар, запоминали точки затаривания, на будущее.

У Днепропетровска, уже тогда была налажена прямая поставка с Китая. Мы привозили пуховики, которые носились десять лет, кроссовки, кассетные видеомагнитофоны, да и своё производство было у них не плохое, махровые полотенца, постельное белье, мужские рубашки больших размеров (долго еще китайцы держали нас в дефиците, большие размеры не укладывались в их умные маленькие головы) люстры, конфеты, посуду.

Все особенное с их изюминкой. Рубашки в клетку, хлопковые, по которым уже соскучились наши мужчины за время перестроечного дефицита. А наткнувшись на самовары, мы тут же переключились на них. Оказалось Днепропетровск не хуже Тулы, делал самовары.

Мама, пожившая 15 лет в совхозе Тайпакский, точно знала, что каждая казашка должна иметь в приданное самовар в своем сундуке.

Самовары были и обычные подешевле, но больше всего нам нравились расписные, никелированные, желтые под медь,

обожженные в печи, сделанные на экспорт, сувенирные самовары. Но некоторые рукотворцы покупали обычные в магазине и прямо сидя на ступеньках больших супермаркетов, расписывали под хохлому. А потом эти чудо – самовары тут же облупались, при нескольких водоподогревах.

На глаз трудно было определить, какие обожжены в печке, какие нет. Мы это потом узнавали по ходу жизни. Такой красавец расписной самовар, настоящий, мама сберегла и подарила моей дочке Лене на свадьбу. Наверное, в честь поездки с нами, в её десять лет. Взяли мы её. Лето. Каникулы. Чего бы ни прокатиться?

Знали бы мы, что это за поездка.

У неё были задатки коммерсантки, личные сбережения. В огромном магазине встала в очередь за солдатиками, и мы потеряли её из виду. Мы бегали, искали её, и нашли, переволновавшись. Солдатики были при ней, она знала, что с ними делать – перепродала в школе, потом. Вечером, так же как и мы считала будущую прибыль и истраченные деньги.

А мы, "закупившись" , поехали в обратный путь.

Ким.

Вагоны были общими. Народу очень много. Сидеть было совсем негде. Вагоны пустели постепенно. Нашли себе места, но спать так и не пришлось. В Саратове подсели в соседнее купе ребята. Они явно были малознакомы..То да сё, устроились ребята на боковушке и только разложили выпивку и закусь, как появились новые люди. Стало весело и шумно. Тогда это было сплошь и рядом, и проводники были часто в невменяемом состоянии и ни на что внимания не обращали. Казалось бы, ничего не предстоит особенного, денег при нас не было, сумки были упрятаны по договору с начальником состава. Началась всенощная выпивка. Мы тихо ели и пили чай по соседству. Весь разговор соседей был слышен. Тут нас насторожил первый тост. Они встали и старший торжественно произнёс:

- Выпьем за самую лучшую в мире нацию, за нас за казахов. Выпьем за то, чтобы Саратов снести с лица земли.

Сколько мы не ездили и такого откровенного фашизма не слышали. (вот сейчас читаю и перечитываю уже 16 год, уже Донбасс пылает и вижу задатки фашизма вскармливались и пестовались и не видеть этого было нельзя, да и сейчас это происходит в этих же поездах вербуют исламистов)

Они всё веселели, тосты были всё бравурнее. Водка кончилась и начались разборки:

- Почему нашу водку пьёшь, а сам ничего не ставил? А что везёшь? Сигареты? Неси.

Тот кто вёз сигареты откупался всю ночь. А другого парня вывели в тамбур и так били, что и в туалете кровь была на стенах. Он кричал, высоким женским фальцетом, а все ехавшие в вагоне укрывшись под одеялами делали вид что спали, лежали молча. Мы собрались на одной полке, прижались к маме и сидели думали, когда до нас дойдёт очередь. Ребёнок мой - Лена, мирно спал, а я тогда поклялась себе : детей больше не брать. Тогда железная дорога была поделена на группировки. Выяснилось ,что старший у них не казах вовсе, а Ким кореец. Они разделялись, знакомились с парнями на вокзале, и потом в поезде, как бы случайно встречались, и начиналось вымогательство. Не доезжая до Уральска, где -нибудь в Озинках или на станции Перемётное сходили с поезда. Один парень студент, которого насильно поили держа и заставляя запрокидывать голову, выливали из горла порцию, всё же вырвался и сунул мне под матрац документы..он уже забыл какие громкие тосты были вначале, кинулся к русской женщине, ко мне со словами:

 - Вы родным передайте.

 А я с материнской нежностью всю ночь переживавшая за парня только устало кивнула, тоже забыв злость, негодуя только на беспечность парней злополучно добиравшихся до дома. Того, битого в тамбуре парня, было не слышно. Думаю, скинули. А куда он делся? Соседний вагон был перекрыт.Там был ресторан и его закрыли. А студента ждали до утра. Утром он пришел. Дай Бог здоровья его маме. Вспоминаю и думаю : Неужели такое было? И как всё изменилось сейчас. Поезда ходят как часы. Проводники вежливы, вышколены. В вагонах чистое бельё. Вроде бы жизнь наладилась, в чём и вижу заслугу президента.

Весной этого года ходила я встречать детей. Меня встретили полуголые девушки и парни в женском обличьи. Они спокойно дефилировали в неглиже, как по подиуму. Я вытащила фотоаппарат, они смущенно развернулись, пряча лица. Оказывается, это была рекламная акция наших проституток. Мы много повидавшие на вокзалах и поездах привыкли ничему не удивляться.

4 часть. Торгованцы, или жизнь в кривом зеркале со

Ирина Уральская

 Перестроечный сериал.

Серия :Короткие встречи.

Эти сумасшедшие путешествия, скачки во времени, смены климатических поясов, и просто смены дней с разными ландшафтами, постоянное пребывание в сказке "Двенадцать месяцев",где месяцы сменяют друг друга за окном поезда с ужасающе пугающей новизной. С разными попутчиками и людьми, к которым привыкаешь так быстро, и они становятся близкими , чем -то интимно -родными за такой короткий период времени, как будто ты прожил с ними не одну жизнь. В нормальных человеческих условиях это время привыкания растянулось бы на неопределённо долгий срок. А тут раз,

и человек светится всеми гранями характера остро и непринуждённо, едва появившись на горизонте.

Никогда не доверяйте незнакомцам.

Все доверяются легко и сразу.

 Значимые встречи и абсолютно бесполезные, жужжащие мухами об одном и том же люди, запрограммированные на свои беды и несчастья. Скучающие лица, и интересующиеся всем и вся, от которых нет ни спаса, ни покоя почти неразделённые с тобой ютящиеся на твоей территории несколько томительных дней. Рассказанные в пути удивительные истории, истории порой исключительные, никогда не поверила бы которым, если б не эти глаза и вера рассказчиков, светящаяся в них.

Наконец, возвращение в реальность сегодняшнего дня, как бы в то место, откуда и не уезжал. Настолько там останавливается время. В дом со старенькими ковриками, с собакой Реем, весёлым и добродушным спаниелем, который по наивности считает, что он мой хозяин. С вечно ругающимся и брюзжащим мужем, вокруг которого вертится свой собственный мир. Он такой важный и большой, а ты маленькое колёсико нужное в его мире. Без этой шестерёнки ему как то дискомфортно и неуютно. С радующимся внуком, который выучивает слова, и постигает этот мир с грандиозной быстротой. С дочерью, измученной токсикозом стойко вынашивающей еще один человеческий плод, с такой уверенностью, что так должно быть на земле, и в этом и есть её собственное предназначение.

И только здесь понимаешь : время всё же движется.

Я снова и снова прокручиваю время вспять в те времена, когда и я была такой вот молодой мамочкой, и мне приходилось день и ночь думать ,как жить дальше. Как пережить день и не просто пережить, а прожить радостно с хорошим настроением, чтобы к Новому году у детей были подарки и новогодний стол, одежда и веселье, домашние спектакли и гости.

Когда у нас у взрослых кончились праздники?

 Просто мы перестали их праздновать. Навсегда.

 Торговля стихийная давно кончилась. Открылся рынок "Жигули", "Жайык"...и много маленьких частных рынков, откуда -то у высокопоставленных людей появилась возможность выкупить огромные торговые площади. Поначалу мы ночью ходили занимать места. Поток народа посещавший рынок "Жигули" был огромен. Располагался он на месте нынешнего большого магазина "Астана", знаменитый Потиченко строил этот большой магазин. Приехали машинами вырвали наши прилавки, а нам предоставили места на Центральном рынке, а многим и вовсе некуда было идти, со своим мелким скарбом. Сколько мы протестовали, центральный далеко, и не по карману аренда, к нам были слепы и глухи.

Ходили к Мукатаеву, тогдашнему акиму города, он назвал нас "бездельниками"...оторваны акимы от народа..но это потом, через 10 лет.

 Поток народа не убывал, у нас появились наработанные места. В основном брали не очень дорогой товар, мокасины в горошек, майки, шорты, трико. Китайский товар был ядовито ярким и недолговечным. В основном брали товар "взаймы" до зарплаты, до пенсии. Эта услуга"взаймы" была так распространена, и до сих пор существует. Это когда отдаешь своими руками, а потом друзья и родные превращаются во врагов. Когда услышишь о себе такое..сякое..., но это мелочи. Поезд на Днепропетровск отменили.

 Мы уже ездили в Алма-Аты. Дорога была дальней и опасной. Только открылся маленький китайский рынок, два ряда железных прилавков по два метра.

Новые торгаши - алмаатинцы начали своим ходом ездить в Урумчи. Раскладывая товар на машинах, на подручных средствах столиках ..это уже пристраивалось к маленькому рынку и росло ..росло, через год, два приезжая мы видели уже огромные фуры с которых бойко велась торговля.

Мы ездили в холодных, нетопленных вагонах, с пьяными в доску проводниками. Простыни были мокрыми, в прачку их отдавать дорого, проводники их мочили и развешивали сушить прямо в вагоне ( на отстое), к следующей смене простыни, как бы выстиранные продавались нам. Ругань и шум всегда сопровождал это действие. Умные головушки брали с собой простыни из дому. Дополняли суету "зайцы",сидевшие везде и повсюду, и день и ночь остановки, беспорядочное хождение людей и дополнительный груз, без сопровождения, и это тоже была еще одна статья дохода проводника. Наглость продающих по ходу всевозможную мелочевку торгашей- южан, то есть это идущий по вагонам базар. В этой суете было много воров. Они подсаживались ненадолго, вели себя нагло или спокойно и никто их не трогал. Пропадало всё, что только может пропасть. Обувь, куртки, брюки, обувь, деньги и документы. Мало того мы боялись ходить по одиночке в туалет. Особенно доставалось мужчинам и парням, их постоянно провоцировали: если была слабина выпить в дороге, считай денег нет.

Опять всплывает картина акварелью на синем..фоне.

Была у нас красивая пара на рынке, торговали недалеко от нас. Он красавец высокий крупный с окладистой бородой, с проседью. Она деловая женщина. Мы оказались с ним в одном вагоне, прицепные уральские вагоны всегда возили одних и тех же. Первое купе до отказа забито знакомыми, ехали пили всю дорогу. Каждый раз бородач выбегал за закуской или бутылкой на перрон.

Проходя мимо за чаем мы все наблюдали за веселой компашкой. Потом расслабившись дошло до массажа ....В какой то момент в купе зашла бабушка в белом платочке, казашка..и тут я уже вижу как бабушку бородач тащит за косы по проходу, картина сменяется уже бородача пытаются вытащить менты, а женщины висят на нём гроздьями. Потом я вижу грустное лицо бородача. Приехав домой я продавала шубы по 8 тысяч тенге( брали за 4000), хорошие шубы долгоноские, кстати, у каждой второй уралки были такие. Жена бородача бегала в растерянности и спрашивала с тревогой, а где мы взяли такие дешевые шубы, ей муж привез по нескромной цене. Мы помалкивали.

Едем дальше по сценарию.

Общую атмосферу усугубляли трудности с адаптацией к высокогорному климату. Впервые попав в разряженный горный воздух тепличный и духмяный, мы просто от головокружения поначалу, и думать ни о чём не могли, были случаи падания в обморок, скачек давления.

Первое время останавливались в городе на перекрёстке улиц Сейфулина -Тесленко, у Анны Ильиничны. Квартира как квартира, малогабаритка в двухэтажке, старой планировки. Ехать до рынка на автобусе недалеко. Набирали товар, "скупались" как тогда говаривали. Разнокалиберный. В основном мокасины, на резиновой подошве, каждый по килограмму. Футболки с рисунками и без, спортивные брюки с лампасами, кепки - адидас, рубашки и детский товар, и прочее от игрушек до посуды. Выбора особо не было. А уж как везти всё это в поезде? Да как придётся. Через заборы лазили бетонные, которыми вокзал окружён.Сумки перекидывали, а сами через кочегарку, сунув кочегарам бутылку. Платили, платили. Попав в вагон, платили проводникам за каждую сумку. Самое трудное было загрузить сумки в вагон. Вагоны штурмовали. Народу с баулами было море, всё кипело. Только локти и руки крепкие помогали.

Куда нам молодым женщинам против грузчиков? Мы их не нанимали. Своих тогда не было, бабки -тётки их как огня боялись. Да и было за что. Это потом у нас с квартиры грузчики свои встречали, заранее по договорённости. А по первой вставали конвейером, и передавали друг другу до купе весь багаж. Нас же шесть -семь человек. Я всегда на входе стояла,17-20 баулов надо было передать, некоторые килограмм по 50-60. А там давка! А чтобы меня не отталкивали, подхватывала и чужие сумки. Так вот пока всех и своих и чужих не загрузишь. Рвались эти клетчатые сумки, и по вагону летел товар под ноги и документы, бывало валялись, резали карманники мелкие сумки с билетами. Утаскивали под вагон сумки с товаром, или расстегивали и вытаскивали сверху вещи, прятали за пазухи.

Запомнились яркие моменты.

Мы с шумом и гамом забрались в вагон , а места наши заняты, пока сыр да бор поезд тронулся. А мама была хранительницей всех документов и билетов. Все продукты тоже у неё. Она и заходит последней и её глаза строго следят за погрузкой. Никогда не паниковала. Так вот в этот раз, как сейчас помню её растерянный взгляд: ни продуктов, ни билетов, ни денег нет. Мы перетрясли весь вагон. А ездили в 18-19 прицепном вагоне, в поезде 7(8) Практически все друг друга в лицо знали. Это были наши родные вагоны. Проводники тоже нас всех знали. Провели по вагону поднимая рундуки. Может в сумятице кто нечаянно закинул себе сумку, бывало такое. Сумки все похожи. Не было этой сумочки с последними дорожными деньгами, продуктами, билетами и документами. В Алма -Аты, надо сказать, два вокзала. Второй на котором и формируются поезда и первый при въезде в город. Доезжаем до первого, нас собираются высаживать. Куда без денег, документов, билетов пойдем и когда приедем обратно? Начинаем слёзы лить: наши товарки все без денег, никто не займет. Путь обратный. На первом вокзале заходит неприметный мужичок и кричит: " Тёть Рая, вы сумку забыли". На перроне этот русский мужичок торговал яблоками (яблоки в Алматы -апорт, удивительно большие, ярко- красные и сочные). Он приводил целый выводок девчат - казашек и командовал, вроде старшего был, и чисто по- казахски чесал языком. Вот яблоки мы у него и брали. Почему именно у него, потому что продавцы и здесь попадались отъявленные негодяи, ставя горкой в ведре яблоки так их укладывали ,что половина ведра оказывалась пустой. Переворачивали в пакет яблоки ловко и быстро, сразу не увидишь. Потом мы стали замечать, обман. Мама с ним болтала и сумку забыла. Когда мы уехали, он сел на такси и догнал нас. Удивительный случай. Не позарился на деньги. Мама привезла ему потом сушеной уральной рыбы в подарок. Дай бог здоровья таким честным людям.

Случаев было так много, мы их обмусоливали в дальних дорогах рассказывая друг другу и они уже как обглоданные и облизанные собачьи косточки опечатались в моем сознании.

Мама всегда высчитывала, когда нам нужно ехать из дома, когда назад, чтобы в праздники или выходной не попасть на рынок .Мы и понятия не имели, всё она. Так вот в кассе ей однажды неправильно дали билеты. На один день раньше, чем она планировала. Уверенная в том что билеты именно на это число она и не взглянула на обратное число выезда. Так точно она рассчитывала. Мы загрузились, в поезд и на наших местах сидят люди. Выясняется поезд наш ушел вчера. Из 8 человек никто не глянул в свой билет. Высадили. За милые ушки. Ревём на сумках. Идут по перрону наши соседки Валентина Степановна и её сестра Лидия Степановна. Дали нам денег всем на обратную дорогу. Уж потом мы вернули им деньги с бесконечными благодарностями. С этими сумками вернулись на квартиру и только на другой день уехали, с такими трудностями посадки в вагон.

Самое страшное это было посадка в вагон. Взгромоздить неподъёмные сумки на полки. Гружёные "резиной"( вся обувь тогда была с резиновой подошвой), сумки падают нам на головы. Мы вывихивали руки, получали ушибы и срывали спины. По трое человек засовываем сумки на верхние полки, ломая светильники, подставляя специально заготовленные проводниками палки; между боковыми полками ставилась сумка наверху. Все это угрожающе висело и не раз падало на стол (разбивая чашки)

или падало в проход .Все тамбура забиты до отказа. Все проходы. Но это "семечки"; мы обязательно везём домой ,то ковры, то коляски. Умудряемся везти запчасти для машин и ветровые стёкла, посуду целыми сервизами на 12 персон и больше, то на свадьбу, то на день рождение. Зимой шубы и прочие вещи....Это ещё не всё. Проводники берут арбузы и дыни и мы тоже. В вагоны на станциях Арысь и Туркестан приносят персики, абрикосы. Дети -продавцы висят на отъезжающих поездах. Бывало падая на ходу, прямо на перрон. Деньги летят рассыпаясь по перрону. Люди спят на арбузах в сезон на каждой станции с детьми и ночью продажа также не останавливалась. Всё это бегает, носится, кричит : "Виноград, картошка, лук, чеснок." На станции Шу летучие мыши прорезают ночной, горячий воздух. Днём воздух раскаляется в вагонах градусов до 60- ти. Едем с дочерью ( после девятого класса) и она мочит простыни и после устав просто поливает меня из бутылки водой, вместе с матрасом. Все это высыхает за 20 минут. Казахи сидевшие рядом удивляют героической терпимостью к любым трудностям. Не жалуются ни на жару, ни на холод. Дети их молчат. Детей везут всегда. Практически не подготавливаясь к пути. Не беря с собой ни лекарства, ни еду. Кормят чем придется и дети стоят подчас и смотрят на нас, с нашими сладостями, и мы отдаем свои припасы с радостью русского человека всех и каждого кормить, и лечить. Упавший с полки мальчик получив травму не плачет. Бабка лечит его сигаретным пеплом и кровь как заговорённая, останавливается. Глаза гнойные промывают чаем, а к загноившимся ранкам прикладывают огурец. Больные голову все лечат капустными листьями. В тяжких случаях все же подъезжает карета скорой помощи.

 Везут и гробы, и прицепляют вагоны с пересылочными осужденными.Мы смотрим как на каждой станции их ждут родные пытаясь что- то кричать и долго стоит крик молодой девушки : "Ма -ма-а-а-а-ма"...Вагоны оцеплены, и достучаться нельзя. Мы переживаем сами не знаем за кого. Человеческое горе остро вызывает жалость. Попадаются женщины едущие в тюрьму на свидание. Тихонько рассказывают свои горестные рассказы. Одна девушка трогает простотой своей жизни. Познакомилась с мужем в тюрьме. Он отсиживал срок за разбой на дорогах Шалкара. Банда останавливала фуры и грабила или собирала дань. Последнее дело это удушение шофера. Сидит в тюрьме города Кызыл - Орда. Сидит неплохо, имеет отдельное крутое место, следит за игроками, берет с них дань, вроде смотрящего. Девушка познакомилась при очень трудных обстоятельствах жизни с этим бандитом.

Жила с матерью. Мать была красивой женщиной русской. Работала в Уральске в военной части Сокол. Там и отбила отца. Отец казах в больших чинах. Любил мать. Пошел против всех своих и оставил двух детей. Мать родила двух детей. Сначала жили хорошо.Потом мать стала пропадать. Отрывками помнит детство .Мать умерла в конце концов. Отец забрал брата. А она в девятом классе осталась одна. Ночевала по подругам. Помнит приемные какие- то . В это время, и по телефону познакомили с будущим мужем. Собрала деньги и поехала к нему. Поженились там. Из тюрьмы, он снял квартиру. Были у него друзья на воле. Родила ребенка. Какие-то люди приносили ей еду. Какие - то приносили памперсы. Устроили уборщицей на работу. В этом мире кривых зеркал единственным помощником и заступником стал бандит, сам сидящий на зоне. Жизнь не дает каждому выбора, по их воле.

Нескончаемый караван -сарай на колёсах печально идет домой, ненасытно что -то поглощая, и вбирая в себя новую партию"зайцев" с мелких станций, которые буквально за 100- 200 тенге, едут в гости вместе с ветхими бабушками забывшими, когда они родились и дедушками, забывшими счет бесчисленным внукам и правнукам. Все это сидит на наших головах и ногах, мы отчаянно ругаемся ,сгоняя со своих полок. Как только всё утрясается, вытаскивается бутылочка(сравнимая с наркомовскими ста граммами) и все продукты,мы уставшие, издерганные начинаем пиршество, вспомнив, что за целый день мы не держали и крошки во рту. Тут же сидят и плачут, обобранные с отрезанными карманами или зажатые рэкетом торговки, иногда без денег , без товара едущие тоже домой. Мы переругавшись с соседками за хорошие места ,тут же начинаем хохотать и посмеиваться над ними, над собой, над этим уродливым миром на колёсах.

5 часть. Торгованцы, или жизнь в кривом зеркале событий.

Ирина Уральская

Перестроечный сериал.

 часть 5

Мыльные пузыри.

Сразу оговорюсь. Скажу вам по секрету конец моей повести. Мой маленький бизнес лопнул, как мыльный пузырь. Он летел, подавал радужные надежды, вызывал даже восторг.

Я долго и упорно ждала, что он окрепнет, вкладывала огромный труд и время, но этого не случилось.

В мире где все нестабильно нечего ждать что честный труд одной лошадиной силы, может привести к успеху всему табуну.

Ну, это я хватила. О себе так не скажешь «лошадь», но хочется иногда.

В основном не смотря на все эти факторы риска, проживаем мы свои жизни по большей части честно, и достойны похвалы мелкой торговки.

Кстати, это я абсолютно серьёзно.

Мелкие торговки это основной вечный двигатель любой страны.

Они работают не покладая рук, как неизнашиваемые часовые механизмы практически отвлекаясь ненадолго на родины, болезни детей и похороны родственников. Остальная жизнь идет попутно с бизнесом, дни рождения на рабочих местах, праздники, и прочие радостные и печальные даты.

Долгие, скучные вечера в вагонах мы коротали рассказами о себе.

Однажды, когда было особенно скучно и мерзко , все примолкли и давящая полутемная мгла заполнила все вокруг, зашел разговор о идущем сериале, по т.в. Оказалось, никто не видел последней серии.

Мама сразу оживилась и стала рассказывать. А рассказчицей была отменной. У неё загорались глаза. Мимика лица была неповторима, а в молодости любила встать и скопировать, и походку, и голос любого человека. Она сидела на боковушке, и её хорошо было видно и слышно.

Всем стало интересно и даже тем, кто не смотрит этого сериала. Делать то все равно нечего свет уже притушили, а спать рано. Потихоньку все начали подтягиваться к нам.

Мама разошлась и стала вдохновенно рассказывать, описывая, как героиня вследствие интриг должна была покинуть любимого. В аэропорту у героини воришка вырвал из рук сумочку с деньгами и документами.

Героиня растерялась (может это в Санта Барбаре?)

заметалась и в результате села и заплакала горько.

Вдруг мама говорит сакраментальную фразу, надолго ставшую крылатой в наших кругах.

- И сидит она без денег и товара.

Гомерический хохот потряс наш небольшой кружок.

Для нас, торговок, остаться без денег ничего бы не значило.

У нас всегда есть с чего подняться опять. На антресолях, под койками, в камерах хранений, на балконах.

На первое время.

Мы как то переживаем безденежье, зиму, болезни и прочие неприятности. Вернее переживали. Сейчас и это мало помогает. Остаться без денег и товара, это уже финиш.

Это уже черта, за которой нас уже ничего не ждёт. Даже надежда.

Мама. Я с нежностью думаю о ней, скучаю.

Мамочка, видит ли она моё разбитое войско?

Мой бедный, убитый бизнес?

А какие были затрачены силы, на его поднятие.

Какие жертвы были отданы ему. И главное время.

Время сливается в один вертящийся круг. Мы, занятые работой, абсолютно не замечаем ни зим, ни весен, ни лет движущихся нам навстречу с быстротой курьерского поезда.

Вертящийся круг это, пожалуй, точно, точнее не скажешь.

Вхожу в этот круг и сразу попадаю на рынок. В толпу, двигающуюся с быстротой и каким- то вечным стремлением двигаться.

Лето. Я одета в трикотажные шорты до колен. На резинке. Просторные и удобные. Мои любимые. У меня было два костюма. Полоски красные и белые. Я уже под вечер ходила одна. У меня на животе был привязан сшитый вручную мешочек с замочками и сунут в эти шорты. Мы не стесняясь, и джинсы расстегивали, и доставали мешки эти. Никто и никогда не смел, удивляться этому.

В один миг я вдруг скорее увидела, чем почуяла, как приподнимаются шорты изнутри. Я спокойна была. Деньги давно кончились, в шортах была мелочь на игрушки и калькулятор. Шорты ходуном ходили, но до тела никто не касался. Я все же заволновалась. Я хотела, убрать руку из шорт. Не тут- то было. Две цыганки зажали меня, с двух сторон. Я дала доделать обыск, как только впереди идущая женщина, тоже цыганка с вывернутой назад рукой, отошла мои боковые охранники, тоже отошли. Шок.

Цыгане всегда имели сладкую поживу на рынке "Болашак" им отдавались первые ряды. Не оптовые. В эти ряды мы ходили покупать в розницу на оставшиеся деньги себе платья на выход или куртки детям или мужьям. Тут продавали более дорогой товар, но более качественный. Считалось, что это турецкий товар. В один миг, пока ты разглядываешь товар, улетучивалась сумка стоящая на ручной тележке позади тебя. Так и у нас с мамой стащили такую сумку. Торговцы до того боялись этих воров, что только глазами могли подсказать. Было поздно. Цыгане тут же клали твои сумку в свой мешок и только им известными переулочками между контейнеров пропадали с глаз долой. У мамы посинели тогда губы и она на миг превратилась в статую. Я её трясла, кричала, хлопала по щекам. Очнувшись, она как- то странно посмотрела на меня, занятая своими мыслями и побежала в конец ряда. Там был полицейский (милицейский) пост. Нас вежливо выслушали и тоже побежали по ряду. Мы остались сидеть. Время поджимало. Подумав, мы пошли восвояси.

А это как вам нравится?

Нас уже предупреждали, что рэкет, прописавшийся на рынках Алматы всё держит под контролем. Они с утра уже дают пароль на день, например «Кунак», остановив, всегда спрашивают пароль, не знаешь, плати. Всё не отнимали.

Так вот заплатишь тысячи три, говорят пароль, и уже другим ты его говоришь. Нас остановили вечером.

Мои бабушки, никак не хотели уходить, у них как раз и оставалось тысячи по три. Кстати сказать, неписаные законы очень сильны и у рэкетиров, был какой- то закон не трогать стареньких. К старшим уважение просто в крови у казахов.

Я стояла и рассуждала о качестве кожи с тётей, которая приглядела ботинки для сына. А они уже стояли сзади. Двое. Запомнился нарядный жилет, очень яркий зеленый, кажется даже с блесками. Когда я оглянулась, как бы почуяв опасность, они даже не подошли, поманили меня пальцем.

 Денег не было. Я ходила уже только помогать. Поэтому везла две сумки на телеге всех трёх бабушек. Две тёти и мама были со мной. Первая увидела тётя Надя, выступила вперед, загородив меня, не успела я шагу сделать.

Она так спокойно себя вела, я стояла сзади кроликом. Так велик был тогда рэкет. Резали животы, вместе с деньгами.

А у меня маленькие дети. Так сильно я боялась тогда за свою жизнь. Кто воспитает то их?

Нас отпустили, тетя Надя назвала адрес Сейфулинской улицы и они как бы поверили, местные как же. На выходе нас окружили пятнадцать мальчиков. Там, где мы живем в конце рынка. Трубы, пустырь, и вход в улицу. Нас вели до этого пустыря. Моя маленькая боевая группа, не только не боялась, а лихо отбивалась от этих пацанов. Проработав с тетей Галей, Галиной Викторовной уже восемь лет в Госбанке, я ни разу не слышала и слова плохого, но мат. Она лихо крыла матом. Мама шла последней, замыкающей, не торопясь, важно. Не очень- то распространяясь. А они требовали меня:

-Молодую отдайте.

Кто же меня отдаст?

Я волновалась. Уставшие тётушки уже сами тащили свои сумки. Дело было не шуточное. Парней был много. Вечерело. Пусто. Да и не было там тогда законов. Защиты. Милиции. Пронесло, как говорится.

Плюнули на бабушек и ушли.

6 часть. Торгованцы, или жизнь в кривом зеркале событий.

Ирина Уральская

Перестроечный сериал.

 серия 6

Рая.

Дорога это обычно пустое провождение времени для многих уставятся в полку и лежат, молчат.

Только не для меня. Почему я действую на всех как катализатор, не знаю. Даже взяв книгу в дорогу, или думая, ну сейчас посплю… я тут же оказываюсь, втянута в разговор.

В этот раз книг было пять. Одна из них Харуки Мураками. Я влюбилась в этого автора, и уже оторвать от чтения было ничем нельзя. Мы долго спорили с племянником какую книгу купить ему, какую мне. На вокзале. Книги были дорогие, моя была двухтомником, его на тысячу с лишним страниц. Он то, убегал, бросая пакет посреди вокзала, то прибегал. Убеждая, что его книга лучше. Даже полиция подошла к пакету и стала по рации

вызывать подмогу. Вдруг бомба.

Бомбы сидели в нас. Я вышла на перрон, подозвала «Мальчишку» и сказала, что купим и ему, и мне, и поедем на ролтонах . Вопрос решен, и мы, обходя все составы, нашли свой поезд, затащили две сумки и облизываясь

и предвкушая, поглядывали и подкалывали друг друга стали утрамбовываться. А это целый процесс. Мы были уставшие, напряжение той дороги и двух дней на "Кулагере ", местном обувном рынке не отпускало.

Племянник Гора, 22 двух лет, имеющий в Уральске свой бутик, приезжал за куртками и очень помог мне. Он возил товар, скотчевал. Главное молча. Мы даже решили, что из нас выйдет отличная боевая группа. Когда старшие забывают и теряются, младшие тут же помнят, и наоборот. А уж сил на все это надо и того больше. Терпения. Квартиры сильно простые. Топчан. Баня. Газ на улице и туалет. Всё.

Ни тебе телевизора. Ни тебе интернета.

Так что хотелось отдохнуть.

Напротив усаживалась женщина. Мои глаза то и дело смотрели на неё. Никогда не видела более красивой женщины в возрасте. Глубокие морщины ничуть не портили этого благородного лица. Она сразу стала с нами общаться попросту.

Все сразу почувствовали себя уютно, как дома .Мы уральские, если попадаем в одно купе всегда располагаемся не по отдельности, а все вместе. Как будто давно знакомы. Мы узнаём, друг друга, где бы ни были. Всегда громко разговариваем, не

стесняясь, и тут же объединяем стол.

Поезд тронулся, за окном поплыл ноябрь, белые пики гор, второй, главный вокзал Алма-Аты.

Через 15 минут мы въехали в первый. Сестра доверила мне парня, и я должна была первое, кормить его. Моя совесть проснулась и заныла.

Я собрала свои деньги, я всегда бросаю мелочь на дно сумки и у меня целая гора монет н.з. Мы шумно стали обсуждать купить ли нам курицу гриль, так как недавно были в маленькой

столовой и нас вкусно накормили. Есть такие столовки на улице Шоссейной, мы их изучили и знаем. Рая, сразу вошла к нам в долю, т.к. нам было этой курицы много. Мы купили курицу и тут

мужчина сверху неожиданно произнес:

 - Меня надеюсь, взяли в долю?

Мужчина был большой, а курка как назло маленькая. Я повозмущалась, для вида, но делать нечего сели все вместе поужинали, был уже вечер.

Мужчина был очень приятный. Воспитанный, такой честный семьянин. Не выпивоха, и не хвастун. Абсолютно не назойлив. Казах. Очень хороший человек. Мы все же немножко почитали и потом начался длинный разговор, длинною в два дня и три ночи.

 Рая.(так звали мою маму, я люблю это имя)

Удивительная мягкость в манерах. Большие лучистые глаза. Глубокими впадинами сидящие в лице.

Не русская. Волосы хорошо подстрижены, светлый блонд,

веселым одуванчиком покрывали голову.

Долго думала о возрасте и национальности. Спросила.

Она, немного жеманясь, ответила:

-Мне на той неделе всего 16.

Мы рассмеялись. Я сказала:

 –Никогда не видела такой красивой женщины в возрасте.

Здесь она опять повторила, что ей только 16…и то скоро.

Поезд шел, мы мирно дремали и думали о своем. Почему то вся жизнь прокручивается в поезде, в дороге. Переосмысливается. Мне стало жаль своего брошенного мужа. Надо позвонить. Ему одиноко. Я виновата. Хотя чего звонить? Каждый звонок приносит только еще одну надежду ему, на мое возвращение. И отчаяние и злость.

Утром мы с радостью проснулись. Еще один день ближе к дому.

Рая уже не спала …

Она без конца звонила и звонко разговаривала .Она торговала и ее нежные приказы приправленные иногда солеными словцами по окончании разговора вызывали улыбку. Как штаб на маленьких колесах. Фигурка идеальная и очень маленькая ниже среднего возраста. Когда она начала говорить о себе даже не знаю. Я всю дорогу читала. Напрасно она заглядывала в глаза. Звала. Её неуемная энергия взывала ко мне. Я ничего не видела и не слышала.

Только наблюдала из– за книги. Она скупала фрукты, рис, орехи, все это заполняло наше пространство. И тут же начинала скармливать нам.

Попробовала отгадать национальность. Почему то это мучило.

-Еврейка?

- Я казашка.

-Меньше всего вы похожи на казашку.

Когда она уже немного поняла, что я не националист. Призналась - чеченка. Выросла в Казахстане и уже забыла многое.

Все пережила.

Торговала. Детей много. Переезжали с места на место. Были даже в Магадане. Привезли оттуда килограмм золота.

Занимались овцами. Муж был на точке с работником.

Пропали оба. Овцы пропали. Золото. Документы все на месте. Брат в Дагестане сразу забрал дом. Предъявили. Вы его убили. А зачем мне его убивать, чтобы с детьми остаться одной? Хотя был жесток. Бил. Пряталась на могилах. Я должна была и овец кормить, и тапки подавать и варить, и дети на мне. Торговала, ездила, привозила товар. А его деньги, были его. Три сына. Дочь десятилетнюю сбила машина. Еще две умерли после родов. Приёмных две дочери. Однажды

муж привел 14 летнюю избитую девочку, чеченку. В милиции друг работал, он к нему зашел. Сидит. Вся голова шпильками истыкана, из носа кровь. Сноха била. Мать умерла. Муж взял.

- Какая девочка. Бог мне подарок дал. Ходила первое время молча с опущенной головой. А сейчас сноха младшего сына. Правда, детей у них нет. Горько склонила голову. Сейчас придет, в Соль Илецке живут.

Звонит и правда без конца. Она выбегала, несла в двух руках подарки. Счастливая.

-А вторую приняли, в роддоме, чужую взяла, когда своя умерла. А другие отказались. Пятую.

Смотрела на эту героическую женщину. Не могла поверить, что есть такие люди. Живые из плоти и крови.

- Ухаживал мужчина. Сыновья пригрозили. Младший повеситься обещал Старший похуже.

А сейчас, бросили и уехали два сына в Чечню, к своим захотелось. Все в отца. Осталась с приемной дочерью. Маленькой. Учится она. Платить надо.

А ей уже наверное за 70.А может около. Я так и не узнала её возраст. Но если смотреть только в глаза и слушать 40 или 35!

Встречаются такие женщины, к которым хочется прислониться. Женщины с миром в душе.

Женщины кормилицы.

Женщины, которую сразу назовешь мама!

Дай ей БОГ ВСЕГО! Чего не додал!

 Наши женщины - это такие цветы неувядаемые. Их не сломит ничего! Наши - это те, кто рассеян по постсоветскому пространству. Когда говорят, что все поглотил рынок. Что все решают деньги врут.

 Торгованцы, или жизнь в кривом зеркале событий.

Ирина Уральская

Перестроечный сериал.

часть 7

Война

Я в торговле нажила бойцовские навыки. Возмужала и омужичилась. Нет той плаксивой, экзальтированной дамочки на ромашковом лугу. Нет красивой женщины с поэтическим томиком в руках. Есть горбатость. Затравленный взгляд волчицы. Есть огрубевшие от мороза руки. Кто скажет, что они не изменились, соврет. Зато сколько знакомых людей спешащих навстречу мне. За столько лет торговли получаю свои «Спасибо», и «Будьте здоровы» -это мои медали. Люди, носящие обувь по карману и для среднего класса. Обувь, делаю не я. Все те же китайцы. Низкий поклон людям, сидящим у станков. Лучше стали делать. А я только коробейник. А я, всё так же стою на улице со своим скарбом. Утром всегдашняя ругань. Уставшие от этой жизни безвыходные женщины злы до остервенения. Когда вы приходите на рынок Вас встречают улыбки, но не нас. Мы действительно рады видеть вас, покупателей. А вот своих товарок, от которых годами только тычки, и подлости, не любим. Но это же я товарка, это же меня не любят. В этом мире действительно кривые зеркала. Я – совесть того кто стоит рядом. Они – моя совесть. Те, кто рядом –это мой крест и наказание. Молюсь, когда невмоготу. Молюсь, а рядом слышу ехидное, «отмаливает грехи, чего ей не грешить». Иду утром по ряду, и знаю, никто не рад, что пришла. Каждый пришедший украдет у тебя самое дорогое, покупателя. Вчера, сказала рядом стоящая женщина: - «Счастье, это еще пять ботинок проданы».

 Счастье, какое ты мелкое и безобразное. Убогое и черное. С остервенением она стала доказывать нам, на наши охи и ахи, что счастье – это деньги, это продажа. Что без денег ты не нужна детям. Правда это или нет, не хочется думать. Если это - правда, хочется плюнуть ей в лицо, этой правде. Самое смешное, что грызутся каждый день только друг с другом. За сантиметры, за веревочку натянутую не там, за продажи, кто и сколько больше, за любую мелочь. Не видя практически другой жизни, кроме этого места и этого рынка обвиняют друг друга во всем. Никто не задается целью узнать, а кто нас привел сюда? Поставил на это место? Кто выгнал на эти улицы?

Кто нас таких красивых и умных оставил на улице? Кричу в небо, за что? Не докричусь никогда.

Не нажито ничего, за эти годы. Нас впрягли в работу по 12 часов. Нас лишили обеда и завтрака, отпуска, бесплатной медицины. Нас лишили профсоюзов. Медкомиссий (официально то они существуют, но времени нет). Нас ведут в капитализм варварски и жестко. Нет раздевалок на рабочих местах. За проведение света на рабочее место я боролась 8 лет. Правит на нашем рынке заведующая туалетом и ее муж -гузчик. Трудяга,каких свет не видал. Высохший за 20 лет,перетаскавший на своем горбу уже не одну тысячу сумок,работающий еще и дворником и рубщиком мяса,и охранником. Злой и жадный. Всегда старающийся поймать каждого на невнимательности. Содрать дважды за сумки или хранение товара. Все растяпы типа меня его знают. Зато и лучшего работника я не видела. Трудоголик,каких мало. Жаловаться на них бесполезно. Они пережили уже много директоров. Улица-убийца, на которой я простояла 25 лет с тополями, отмирающими также как мой стан –станок, с руками –ветвями. Все обсуждают геев, как им живётся. Всех волнует проблемы далёкие. А женщины стоящие на рынках иной раз с мизерными заработками и огромными кредитами уже никого не волнуют. Мы это стыдливо замалчиваем. А если завтра закроют и этот очаг заработка, тогда полная безнадежность существования и страх за оставшиеся недоплаченные кредиты станет главным и убийственным козырем, нависшим над жильем. Последним нашим оплотом в этом мире. Хотя жилье я давно отдала детям и мыкаюсь в чужой квартире. Стихи были моей отдушиной, моими собеседниками. Моими гуманитарными друзьями.

С тех пор как началась война в Донецкой и Луганской республике стихи во мне как то поникли и ушли на последний план. Все о чем я думала, что было важным и это ушло. Убивают людей наших бывших соотечественников, людей говорящих на моем языке. Расстреливают места, в которых мы бывали когда -то, и где живут родственники по дяде. А теперь при молчаливом заговоре остальных республик и Россию ослабляют. Все становится страшнее за детей и внуков. Мы маленькие колёсики истории вдруг начинаем сбиваться и частить.

Проводницы.

- Туалет направо! Курить налево!

Так нас встречала проводница купейного вагона 90 –х годов.

Здоровая, кровь в молоке русская на вид женщина, угрюмого вида, с глазами, которые сразу ставили тебя в невидимый строй. Их было две. Вагон купейный.

Время три ночи. Голоса у них командные. Бывшие надсмотрщицы тюрьмы. Так про них говаривали. Мы расположились и по давней привычке ставили бутылочку на стол. Все садились, выпивали по рюмочке, заедая вкусностями из дому. Хвастались соленьями и рецептами их приготовки.

Мы так был замучены рынками, что купешка казалась божьим раем и отдыхом и рестораном. Всегда высыпались простые домашние новости. Слушатели знали все сами и давно и все же с удовольствием пересыпали юмором давнее и новое. Тётки юмористки били просто неуёмной энергией:

- Щаз, спою, - это как всегда тётя Галя, бывший главбух Информационной станции, она на пенсию ушла с чистой совестью, отработав 30 с лихвой лет на одном месте, в Госбанке. Голос у неё – Иерихонова труба. Пела на всех вечерах и праздниках. Ольге Савельевне маме , предлагали забрать Галинку в Алма-Аты, еще маленькой, не отдала. Вдруг дверь распахнулась, и истошный крик прервал беседу: - «Ну-ка, певицы, спать. Быстро!»

Наши надсмотрщицы - проводницы шутить не любили. Всю дорогу они блюли неустанно порядок. Не забалуешь. Наш 20 вагон. Поезда № 7, шел в город Алма–Аты, прямо не сворачивая, по накатанной калее. Пассажиры пересчитаны. Стоянки сокращены. Проводницы зычным голосом кричали: - «Двадцатый вагон, заходите», - и за две –три минуты до стоянки уже закрывали двери. Кто опоздал, пробирался через другие вагоны, да и в те двери, надо было стучать. На входе стояла проводница с кочергой, не впуская мелких местных торговок, и я с ужасом наблюдала, как она стукала их по головам, время от времени открывая дверь и не впуская жертвы опоздания. А те, яростно, сопротивлялись и всё равно бились, как птицы о стекло. Много раз мы ездили с ними. Всегда строгие и неподкупные. На основных остановках одетые в форменные голубые рубашки железнодорожниц, аккуратные сами и держащие в порядке весь вагон начищенный до блеска.

 Проводник Алик.

Алик встречал нас на перроне. Любимая поговорка «Голодный проводник – позор для вагона». Толстенький, упитанный, лоснящийся дядечка, моложавый и хитроглазый, цепко осматривал всех прибывающих в вагон людей. Запоминал бывших постоянных клиентов. Точно помнил имена, главное мстил всем, кто в другие поездки сопротивлялся и кляузничал.

Алик мстил мне с остервенением. Тихо и учтиво, держа за бюстгальтер, я висела над пропастью траншейного пути, а отъезжающий вагон, набирал скорость, спасибо бюстик не треснул. Это он так наказывал. Летняя маечка белела в проеме двери, вместе с лицом. Страшно было конечно. А главное, была беззащитность наша перед проводниками. Умные женщины научились брать телефоны начальства, звонить по соткам. Жаловаться. Я этого не умела.

Алик, начиная проверять билеты, подсаживался, начинал проводить беседы. Все вздыхали с облегчением после проверки и начинали накрывать столы. На этих столах было все. Салаты, дорогие помидоры и огурцы, колбасы копченые, сыры. Этого не видели многие в перестройку. Наши уральские всё отдавали в утробу своему животу. Весь вагон шел в праздничное турне –домой. С песнями и плясками иной раз, всеобщими. Алик был всегда в центре этого действа. Подкрадываясь сзади к тостующему, выхватывал рюмочку и выпивал молниеносно, хватая из рук копченую ножку курочки. Ампле, и ты оставался на бобах. Может, кто и любил его солёные шутки. Я пряталась от его щекотливых глазок. Он таких, не любил, и ненавидел, и мстил. Однажды повалил меня на глазах мамы, и тёток, на топчан, нагло ухмыляясь в лицо. Я укусила его за ..не помню ..за ухо ..В общем мне оставалось бы жить недолго, да охрана из теток семичеловековая спасла. У Алика всегда ехал сопровождающий его родственник для мытья вагона и кипячения чая. Говорят, посадили его.

Проводники - коммерсы.

Проводники не довольствовались зарплатами. Собирался клан, в который можно было попасть за большие деньги. Все прикрывали всех.

Вояж превращался в мученическую дорогу. Вагоны не топились. Везли мясо и шкуры, иногда уральскую рыбу. Все это лежало в рундуках. Воняло. Проезжая одну из станций. Покупались «Назарбаевские» бараны. Высокомясные. Их убивали и разделывали во втором тамбуре. Тут же потрошили. Мясо иногда сдавали в свой ресторан, иногда везли домой.

«Назарбаевскими» называли за высококачественное мясо. Бараны высокие. Красавцы.

Проводники, занимались перевозом московской колбасы, например. Провозили, отвинчивая светильники и пряча в узкие проёмы между крышами и подвесными потолками. Соль – илекские проверяющие таможенники находили заначки. Груз или снимался с поезда или делились с таможней, и она давала добро.

Проводники занимались провозом турецких ковров, из Москвы в Алма -ату. Целые купе были забиты коврами и русской водкой. Один человек тормознул стоп – краном поезд, и на какой- то дальней станции долго бегал с ящиком водки. А целая стая проводников бегали за ним. Мы смеялись от души. Поезд дал гудок. Мы поехали, взяв проводников на борт.

Это не считая бесчисленных зайцев. Эти сидели и стояли в вагонах, на наших кроватях. Мешали спать громкими гортанными разговорами и руганью, это была определённая статья дохода проводника, бороться с этим бесполезное занятие.

Проводники – гуляки.

Этих было немного. Любители выпивки и женщин поисчезли быстро. Так же как быстро зарабатывали, тратили быстро. Пропивая все деньги, раздавая их, направо и налево. Комиссии были бессчетны. Все наживались. Искали развлечений. Искали легкодоступных женщин. Некоторые любительницы, любили не тратить на билеты. Ехали и мыли полы и туалеты и тут же предавались сомнительным утехам. В туалете была чистота, но попасть, туда дождавшись выхода подвыпивших парочек, было делом нелёгким. А женщин встречали мужья и мы провожали, их с каким то бесконечным удивлением.

Проводники - обманщики.

Первые времена, ездили без билетов. Обещаниями проводников: - «Есть места», мы заваливались в купе. Все семь человек на одну полку. Остальные места были заняты. Расположиться в этой тесноте невозможно. Галина, сноха – ложилась в чемоданный проем. Маленькая, худенькая, забиралась под потолок в самую страшную духоту вагона. Тетя ложилась на пол. Мы отказывались платить, пока не предоставят места. Проводник мстил, открывая купе и пиная, лежащего, доставалось тете Наде. Бывшая учительница младших классов, уважаемая воспитатель детского сада, ныне на заслуженной пенсии, лежала в поезде на полу. Жизнь изворачивалась и смеялась. Из военного детства дети были с крепким норовом. Мы возмущались, смертельно рискуя быть высаженными из поезда. Ездили в ресторане –вагоне. На стульях. В тамбурах.

Редко попадались честные проводники. С ними ездили долго. Записывая их телефоны.

Всё это ушло в багаж.

Багаж.

Багаж – это самый трудный вопрос. Заплатить за багаж, и за лишние сумки–это самое трудное. В основном по накатанной. Такса известна. Плати – едь.

В 2000 годах багаж доставляется уже КАМАЗами. Сдается на квартиру Шоссейная 55, и они уже через три дня доставляют груз, никаких хлопот. Правда был случай самовозгорания и сгорания груза. Деньги возвратили. Торговки нещадно прибавляли сумму закупа этого багажа и наварились еще.

Воры в проводничьем обличьи. Одевались, в проводника, собрав деньги, ссаживались из поезда. Уходя в неизвестность, а дежурные проводники, дежурившие на входе, заходили, и мы невнимательные, плача и причитая, и ругаясь, платили второй раз за лишний багаж. Все это было частью одной игры, но, доказать что – либо никто не мог.

Проезжая сейчас, этими же местами, я бы удивилась, увидев порядок.

Порядок – это видимая часть айсберга. Всё стало другим, но нет, нет, и выплывает старое. Напоминая нам, что государство и порядок неотъемлемая часть мира, в котором мы живём.

 Торгованцы, или жизнь в кривом зеркале событий.

Ирина Уральская

Перестроечный сериал.

Часть 8.

 Во сне и наяву.

Моя книга "Торгованцы" закончится только тогда когда я захлопну двери контейнера, продав последний башмак.

-Коля, мясо, мясо утащили...........Коля, грабят...

Весь вагон проснулся.

-Кто грабят, кого грабят?

 Все судорожно хватали сумки, проверяли свою поклажу. Мама всё ворочалась на полке. Сон был жутким и страшным.

Все её сны были тревожными. Во снах всегда грабили. Убивали. Всегда хотелось есть.

Военное детство отзывалось всеми гранями тёмного. Мама всегда рукой сгоняла крошки со стола и съедала их. Хлеб самое дорогое и еда. Куски, от оставшегося хлеба сушила и собирала отдавая нам сухари.

Мои сны часто были вещими. Мне снились соседские чёрные окна. Через несколько лет я пришла во двор и не поверила глазам. Стекла отсвечивали матовым чёрным светом, соседи купив квартиру на солнечную сторону поменяли стекла на чёрные.

Мне снилась бабушка Ольга Савельевна Погодаева в клубе на каком- то празднике в совхозе "Пермский", хоть она там в жизни не была. А в "Пермском" и на самом деле были самые лучшие самодеятельные праздники. Сидит бабушка нарядная, хоть в жизни не имела выходного платья. Вдруг подсаживается к нам с мамой и кладет на стул деньги и уходит. Квартиру после смерти бабушки продали сестре Оле и взяв немного денег с этой квартиры мама раздала нам детям по 30 000 тысяч в 90 -е годы это было на покрытие коммунальных долгов.

Снился Витя брат, он только умер и стоял на какой - то приступочке в горе и я с ним. У него пакет желтый с поминальным рисом, хлебом. Мы накануне с мамой отстояли службу в храме Михайло архангела. Он меня журит:

 - Чего ж сигарет не положила?

 Вокруг летают души усопших много теней и все ко мне хотят подойти. Он рукой отгоняет. Я его спрашиваю:

-Как тут?

А он отвечает в чисто его собственной манере:

- Да, как тебе сказать? Ты всё равно не поймешь? Ну иди. Живым здесь нельзя. Иди в обход, по тропинке.

Я оглядываюсь, гора и с нее, в белой материи завернута, скатывается девушка. Я знаю, что девушка.

С этих самых пор Бог стал ближе.

Молитвы стали чаще произносится. А в церковь стали мы ходить чаще. Хотя и сейчас еще до Бога рукой подать, а мы руки не подаём.

Я стала замечать удивительные вещи. Как бы случайно произошедшие.

Как только поезд останавливался и проверяющие нас, то пограничники, то таможенники заходили. Я садилась и начинала читать молитву. Ни разу при чтении молитвы они меня не замечали. Ни разу. Как сквозь прозрачное смотрели. Ссаживали и штрафовали других. Я всегда была уверена, что меня не тронет никто. Так и было.

А ведь страшно было и слушать рассказы о таможне Соль Илецка.

Беркутовцы заходили в вагоны с обоих сторон и начинали выгружать товар с полок. Женщины часто ведь и беременные ездили за товаром. Потому что работа была единственной и потому что кормить семью больше было и некому. Все мужчины потеряли работу. А жизнь шла. (Многие нерожавшие тогда, родили в сорок лет ) Беркут был оренбургским. Самым злым. Они хватали и женщин и сумки и выкидывали на улицу. Сколько крику было, слёз. Один случай был самым ужасным. Женщины встали на пути поезда и не пускали проехать. Все равно сумки отобрали и потом женщины долго ездили на Соль - Илецкую таможню. Платили за каждый день хранения товара и за незаконный проезд. Потом еще несколько лет мы все же возили сумки в поездах.

А сон, чаще всего сон у торговки был без сновидений.

Заходя в вагоны мы падали спали, спали, спали, как убитые.

Квартиры.

Я уже писала, что первой квартирой где мы останавливались в Алма Аты была квартира на перекрёстке улиц Сейфуллина и Тисленко. Мы, как ни странно, снимали её вместе с киргизами. Почему -то Анна Ильинична, считала, что можно одновременно сдавать квартиру двум группам. Киргизам с города Ош, так нравилась эта квартира, что они, считая себя хозяевами приезжали и селились тут же вместе с нами. А нам и деваться некуда было.

Мужчины это были рослые, красивые как все южане. Степенные и молчаливые, они нас(женщин) видимо и за людей не считали. Мылись, занимая маленький душ. Ели в маленькой кухне. Мы долго терпели. В один раз приехавший с нами родственник Лёша, маленького роста, но очень мужественный, и сильный внутренне, сказал ближе к вечеру:

- Так дорогие мужчины, пора вам искать место для ночлега, сами понимаете со мной женщины, вам нехорошо спать тут.

Что вы думаете? Человек пять мужчин огромных, рукастых, мускулистых, красавцев молча поднялись и ушли, сказав на ломаном русском :

 - Понимаем, понимаем.

Второй квартирой и последующими были квартиры на улице Уйгурской. Нам, просвещённым людям, вообще неведомы были уйгуры. Кто это? Что за нация такая? Квартирки были на вид домиками - времянками. Слитые из шлака. Они зимой никогда не натапливались, а топили их коробками нашими же. Мы вытряхивали весь товар из коробок и набивали баулы до отказа. Все сумки ставили на весы и взвешивали. А коробки имели вес. Квартирки имели топчаны, общий коридор с допотопным газом с баллоном. Корпешки (одеялки, матрасики все называлось "корпешка" ) были старенькими. Первое время и топчанов не было. Спали на полу. Вместе мужчины, женщины. Была обязательно баня или душ. Нас запирали на ночь. Однажды сидя за железной дверью мои бабушки изнывали от того, что нельзя было выйти во двор по нужде. Сумки запирали отдельно. Во двор выпускалась собака, надо сказать каждая собака на Уйгурской имела имя Надя, нас это очень забавляло. Хозяева относились очень хорошо. Тепло. Встречали как родных. Это потом. Сначала "сторожко". Самая крутая квартира была у "Ван Дама" так прозвали китайца хозяина, а как его по настоящему зовут, я и по сей день не знаю.. Многие уральские бывали там. Китаец женившийся на алмаатинке, жил там и построил удобные гостиничные квартирки с отдельным входом с кроватями, с отдельной столовой, в коей был телевизор и каждому свой столик. Отец его варил свои странные на вид блюда, тут же. Они кушали за небольшим столиком морские травы, спаржу и прочую экзотику, сваренные отцом. Женщине китаянке не полагалось быть на кухне. Хотя у них и была не китаянка, а какая -то другой национальности сноха. То ли азербайджанка, то ли еще какой -то национальности. Жили она очень хорошо, и к торговцам относились с пониманием. За то время, что мы к ним приезжали у них появилось три ребенка. Потом мы поселились у уйгур в большом доме, наши продвижения были привязаны к рынку с обувью, а он уходил дальше и дальше. Сноха у них была турчанка. Все женщины неразговорчивы, работящи. У тех людей у которых бизнес процветал женщины поселялись в отдельных квартирах и уже не работали. Присматривая за домом и детьми. Всеми делами заправляли мужчины. Мужчины были строги. Не пьющие. Не разговаривающие и не смеющиеся попусту. Жить в их домах было безопасно. Вообще квартирами, эти маленькие сарайки назвать трудно. Это были чисто побеленные комнаты, часто с земляными полами. Каждому из нас давали простыни и наволочку. Матрасики и одеялки были тут же. Зимой мы ездили нечасто, хорошо если в комнату давались камины, отапливалось все четыре, пять комнат общей печкой. Было всегда промозгло и холодно. Летом душно. Закрывались на маленькую задвижку. Деньги часто отдавали хозяину в общий сейф. На хранение. Лампочки были тусклыми. В комнатах кроме топчана и постельных принадлежностей не было ничего.

В последнее время, уже начала 2000 года, жили у Алика. Это был зять женившийся на женщине имеющей трех братьев. Все три брата жили в одной улице Шоссейная. Макс был когда- то полицейским. Все братья помогали друг другу, если их подопечные квартиранты попадали в полицию, выручали. Выручали и деньгами, если не хватало за квартиру прощали, до следующего раза. Строгие, работящие , не пьющие. Хотя бывают и пьющие. Макс вот так приютил одного бомжа. Сколько он с ним промучился. Тащил его с его мелкой душой, выручал и кормил. А тот только деньги появятся пил, пил. На этих квартирах кражи были не часты и то по мелочи. Я удивляюсь. Столько товара складывалось практически во дворах. Без всякого мы оставляли все это и уходили. Присмотр вроде небольшой, но на этих улицах нет воровства. Все знают друг друга и знают нас всех поименно и полично. Разве что залётные какие стащут, тут уж не попишешь бывают в каждой семье уроды. Все уйгуры набожные люди. У них имеется своя уйгурская школа. Уйгурские танцы и песни и праздники. Они не признают практически компьютер. Живут скромно даже при больших доходах. Все эти люди волею судьбы узнавали на себе что такое советские женщины. Женщины приезжали разные . Пьющие, гулящие, и просто трудяги, этих было больше. На вид мы все одинаковые. Все мы стараемся следовать моде и тут же напяливаем обтягивающие цветные тряпки, становимся похожи на клоунов, страусов или павлинов. Новая мода делает нас яркими безделками. Только уже приехав третий или четвертый раз уйгуры начинают замечать, что одетые одинаково, всё же приезжают совсем разные женщины. Обтягиваясь и надевая все что предлагает рынок, мы вырвавшись из рамок будней, все же живем в собственных рамках. Мы как и их женщины живем ради своих семей. Не все женщины гулящие и пьющие.Не все разнузданные, хоть и подвижные и смеющиеся, советские обрусевшие казашки так похожи на русских не отличить.

Скромность у нас внутри. Повидав немало разных торговок они начинают привечать тех, кто работает на износ. Тех кто экономит. Тех кто не смотрит как бы обмануть того же квартирного хозяина на самой маленькой мелочи. Мы, люди разных национальностей, как бы видим друг друга близко и делаем выводы, те кто трудится, нам близки. Вот бы нам еще больше набожности. Да где её взять -то этим убитым трудом женщинам?

Торгованцы, или жизнь в кривом зеркале событий

Ирина Уральская

Перестроечный сериал.

часть 9

  Самара.

Жизнь длинная, еще не кончилась, а бывают такие моменты, что на решение нужна секунда. Это от обстоятельств зависит, что ты сделаешь в эту секунду и правильно ли это решение. Скольких честных до войны, сломала война. Да и тюрьма дух ломает. Жизнь такие проверки устраивает. Я, например, сильна духом, но теряюсь в первые мгновения опасности, это стоило бы мне жизни в других более тяжких обстоятельствах. Будь опасность равна смерти. Много раз проверено. Была в таких ситуациях. ПОТОМ, беру себя в руки и делаю все правильно. Но это потом……….

Поэтому никогда не езжу со случайными людьми, а только с теми, кто по настоящему дорог мне и кому я не безразлична. Сейчас езжу с сестрой Олей.

Оля, дочь той тети, с которой я работала в Госбанке. Закончив Строительный техникум, (заочно) в г.Уральске. Бухучет, уже нет той тети Галины Викторовны Карнауховой – ушла недавно из жизни. В Вычислительном центре она была главным экономистом, а потом на пенсии еще ездила со мной в Алма –аты, светлая память ей.

Канули в пропасти времени те года, когда мы ездили за товаром большими группами. Сейчас легче стало ездить парочками.

Кто хорошо изучал политэкономию, знает, что начало капитализма - это розничная торговля. Рано или поздно этот процесс будет перестраиваться, и мелкие разночинцы должны будут или разориться или укрупнять производство. В Казахстане сейчас идет полным ходом процесс укрупнения производства рыночного. Вторая стадия капитализма.

А мы мелкие торговки, как ездили с двумя тремя сумками, так и ездим. Для нас, ничего не изменилось.

Нас обложили налогами и они растут.

В месяц отдавать 50 -60 тысяч тенге налогов – непосильная ноша для одной торговки. Мы влезаем в кредиты и погружаемся в паутину: там взял, здесь отдал.

Алма –Аты теперь неактуально. Ездим в Самару.

Ночные такси приезжают домой, провожая праздничными огнями наш Уральск, торжественно смотрит вслед. Дорога не очень трудная, на первый взгляд, имеет свои особенности.

На таможне казахстанской, не имей сто друзей – имей деньги. А на российской таможне, можешь быть спокойным, хотя бы там пока не берут денег.

Наши берут взятки, брали и будут брать. Это – «закон сохранения энергии». Самое прибыльное дело – брать с гастробайтеров. Они стоят сейчас большими очередями в машинах, доехав до границ, пересекают, отдают взятку, и едут обратно, поставив штамп въезда и выезда из страны. Такая вот беда всеобщая. Работая на стройках России, это не такая уж дешевая сила, постепенно завоевывает мир. Диктует свои условия этому миру. Имеет свои районы. Больницы, школы и уже Россия имеет лицо местного жителя – неопределенной национальности то ли таджика, то ли киргиза, а самого русского и не видно…ну разве только на пляже или где – нибудь в церкви. За три –девять земель.

Рынок оптовый в Самаре грязный, без каких либо удобств. На улице не крытые ряды. Торгуют не понятно узбеки или азербайджанцы. В дальнейшем выяснилось киргизы. Выбор маленький, цены завышены. Но нам, выбирать не приходиться. Мы экономим время, приехав на два – три часа. Товар качественный и главное, можно ехать и с маленькой суммой. Больших сумм сейчас мы и не набираем. Налоги съедают. Жизнь подорожала, продукты, жилье, свет, газ, отопление.

 Кредиты тоже съедают прибыль.

В общем, достойно жить дорого. А недостойно жить мы не привыкли.

Все чаще думаю, о том, что говорят……и не могу найти оправдания своей жизни: нужно ли было мне уходить в торговлю с головой или нужно было уехать в Россию? Как другие?

Оля, меня приучила обращаться к БОГУ. Все чаще посещаем церковь. Там торжественно и тихо. Там успокоение и службы, там многое проясняется и укрепляется дух. Вот и сейчас Оля позвала в дорогу, сказав, что завтра поедем в Самару за товаром и далее за Тольятти и через Волгу. Вдоль берега Волги по трассе на Жигулевские горы, посетим Каменную чашу. Там источник Николы святителя. Я прочла в интернете об этом:

Жигулевские горы — главная туристическая достопримечательность Самарской Луки. Наиболее эффектные виды открываются на северном участке от Усолья до Волжского: здесь находятся обрывистые скалы, визитная карточка не только национального парка, но и всей Самарской области. Среди них — Молодецкий курган и популярная у альпинистов гора Верблюд, утес Сокол, на котором, по легенде, Петр I высек памятную надпись, и гора Стрельная, долго считавшаяся наивысшей среди Жигулевских гор. На меловые скалы, как правило, можно забраться без специальных навыков и оборудования, если знать тропу и не штурмовать скалу в лоб. С каждой вершины открывается великолепная панорама огромного водного пространства. По сути, Жигулевские горы омывает даже не Волга, а Куйбышевское водохранилище, почти море.

Очень интересно.

Ночью выехали. Прибыли без приключений в Самару. Денег мало набрали летние сланцы, и шлепки. Вместе с товаром, перекусив домашними кусками, поехали в путешествие на святые места.

Жигулёвские горы.

Дорога конечно очень хорошая Мы вертели головами, как сороки, а таксист, Сережа с Р.Т.С ..рассказывал не умолкая, всю дорогу был с нами, как настоящий гид.

Мы проехали район Дубки.

Дубки -это воздух, это новые и старые районы на больших площадях. Поражает обилие зелени и свежий воздух. Далее вдоль трассы, резные старые домики сменяли новейшие коттеджи, большие деревья росли вдоль трассы. Грибов, наверное. Думали мы. Перебрасывались репликами. Ехать было весело и не скучно.

Дорога оказалась длинной! А время, тем не менее, летело быстро. Мы проезжали Жигулевск, маленький и уютный и еще какие то селенья, далее въезд Тольятти. Везде торчали трубы заводов, фабрик. Все поля были засажены пшеничкой и это все уже убиралось. Подумалось, с горечью, и о наших полях, незасаженных, или засаженных неправильно. Наши агрономы сажают иногда в семена в траву. А тут поля отдыхают, два раза за год перекапывают и рыхлят землю, пуская под пар, поэтому у них урожай.

Сейчас на дворе 2013 год июль. Переезжая через мост на ту сторону Волги, мы проезжали огромную Г.Э.С. ..чайки ..в заливчике атаковали рыбу. Поток машин был непрерывен. Останавливаться, для съемки было нельзя. Г.ЭС. была грандиозной.

Потом пошла дорога серпантином.

Слева синела Волга с кораблями и домиками –дачками на берегу. Справа Жигулевские горы. Невысокие горы, и пологие, тем не менее, впечатляющие Воздух стал пропитанный шалфеем, цветами полевыми травами, запах настолько густой и пряный напитываешься и радуешься ему. Запах просто лечебный.

Березы белые до свечения.

Вертикально на отвесных склонах, растут нарядные сосны. Зеленые и пушистые. Мы утомились стали затекать ноги. Но, тем не менее, почему то поднималось настроение, как я говорю, на верхнюю пуговку!

Все время Сережа говорил вон за ту гору заедем и все и эти горы возникали, за каждым новым поворотом.

Приехали к церкви. Церковь маленькая. Новые иконы ..и очень красивый священник с ликом Иисуса. Он должен дать благословение на вход в источник. Поставили свечи. Как полагается за упокой, за здравие, отдали денежки на чтение в этой церкви обедни. Поехали дальше.

 Наконец приехали до малюсенького домика. Купили билеты. Место величественное. Волга раскинулась во всей красе. В чаше поселок Шыряев.

«А теперь

- сказал Сережа,

- Держитесь крепче, дальше едем 9 км по бездорожью.

С утра Сережа все говорил:

- Хоть бы дождя не было. В дождь туда не проехать, или проехать, но сложно. Там есть три уазика местных, возят туристов, подрабатывают.

Вообще паломники должны пройти эти девять к.м пешком. Таков уж закон.

Нас везли. Мы не журились. Дорога была с канавками и колеями. Терпели недолго. Приехали до места восхождения к источнику. Со всех сторон высятся высокие горы с бархатными склонами усеянных сосен. Чистейший, упоительный воздух, и чистота, и торжественность момента. Радость достижения пути. Мы пошли вверх по тропе. Навстречу попадаются люди.

Шли недолго. По силам среднему человеку без навыков восхождения на гору.

Нас встретила часовня. В часовне поражает прежде всего поднос с деньгами .Деньги лежат без всякой охраны. Так всегда. Нет священника или монашки какой. Все лежит так. Свечки..горят. Новая часовенка. Очень маленькая.

Рядом две загородки . Там омовение происходит .Мы всю дорогу волновались. Вода - то с источника холодная идет. Как мы вытерпим? Я еще не пробовала и было немного непонятно, по силам ли…ведь почки холода не любят. Я все последнее время болела.

А Сережа сказал, со гневом, ехать мол, такую даль зачем, если не омыться? Сидите дом тогда.

 Набрали воды. Пошла я первой!

Три ведра с молитвой.

С головой.

Первое ведро, как ожог. Два вторые, как божья благодать. Ни холода. Ни усталости. Все как рукой сняло. Ни болезни. Полное возрождение из пепла.

Я потянулась еще за водой, вижу удивление сестры:

-Тебе что, совсем не холодно?

Потянулась, за водой. Её счастливые глаза, потом: - Не холодно. Надо же.

Вспомнилось сколько легенд ходит об этих местах.

О Хозяйке Жигулевских гор сидящей запертой в этих горах и плачущей слезами и слезы эти, источник святой воды. О гигантской энергетике этих мест.

Об огнепоклонниках. Живших якобы, где то здесь. О миражах.

Каменная чаша упоминается в многочисленных легендах Жигулёвских гор. Так в легенде «Утёс Шелудяк» рассказывается о сподвижнике Степана Разина Фёдоре Шелудяке, который не желая сдаваться царским войскам бросился с утёса на камни. Но камни раздвинулись, и попал Фёдор к Хозяйке гор. Долго жил в подземелье, но не радовал его каменный плен и умер он в тоске. С тех пор и плачет Хозяйка Жигулей, а слёзы её текут в Каменную чашу.

Встречаются и другие легенды о зарытой в землю от врагов чаше из храма, которая превратилась в источник и не далась в руки.

О подземных ходах, якобы выходящих на ту сторону Волги.

В этой местности нередки миражи, световые и пространственно-временные аномалии, встречи с НЛО. Очень часто тут замечают летающие огненные шары — летуны. Другое название такого шара — эйвсь. Согласно преданиям, это дух только что умершего человека. Можно найти и физическое объяснение этому явлению: вероятно, причина в тектонических процессах, сопровождающихся активным выделением энергии.

Счастье сопровождало и дальше, Сережа оговорился: - Здесь музей Репина.

Я зацепилась: - Не уеду, пока не увижу.

Поехали искать. Первый же местный «гастробайтер» показал дорогу.

Маленький деревянный домик, вернул нас в детство наших прабабушек и бабушек.

Три подворья с домиками. С утварью. С картинами местных художников, с костюмами народными к которым я прилипла, изучая. Мы в нашем народном ансамбле, ищем головные уборы. Я просто вытащила из –за печки музейную женщину и она рассказывала как они делались, и кто им шил костюмы. (этнический музей)Настоящих картин Репина не было. Дом он снимал на лето. Места здесь изумительные и теперь я точно знаю, где писались «Бурлаки на Волге».

Потом, оказалось, что рядом были пещеры .Когда то здесь велась добыча известняка и другого камня. Стоял завод. Мы поехали туда. Находившись, т. есть исходивши верх пещер, под землей. В этих страшенных высоких сводах с вырубленными пещерами мы наконец, выйдя из под земли, уставшие, тронулись домой. Вспомнилась Анталия. Ликийские гробницы. Сосновые склоны. Здесь все рядом с Уральском и всего- то за 10 тысяч рублей. Зачем мы тратим несметные сокровища, отдавая их заработанные тяжким трудом, улетая за тридевять земель? За такие денежки и рядом столько чудес света?

Вот загадка. Ехали, спали. Сережа был уже почти сутки за рулем. Это был день его сорокопятилетия. Благостный день. Поздравляю. На таких вот мужчинах и должна стоять Земля наша. Потомственный казак Сергей Головчик –таксист со стажем и со своим предприятием, с украинскими корнями, напел мне песню, которую я не знаю, а его сестра нашла ее в архивах музеев Москвы или Питера .

- Есть такая песня, говорит Серёжа.

Над рекой широкой, русской синеокой.

Над Уралом батюшкой, солнышко встаёт.

К берегам песчаным, избам деревянным

Земляника да грибы рощам да полям.

Уха со стерлядочкой, да укроп со грядочки .

Хлопнем брат, по чарочке, эх, да по другой !

Самосад раскурится и душа разуется.

Бакенщик не хмурься брат..аль, уже хмельной.

Скорее всего переделанная какая – нибудь русская песня

«Аткуда» у нас стерлядка то?

Но поют песни…у нас на праздниках. Пусть поют..лишь бы не плакал народ.

Приехав домой увидела чашку с супом. «Привет, мама, это еда». Холодильник у меня пуст. Ремонт. Некогда.

Написано дочкой. Приезжала и еду привезла.

Удивление не покидало меня весь этот длинный, счастливый день.

А Анталии бросайте. Не дело это. Рядом все. Рукой подать. А об опасностях, я в другой раз расскажу, бывают же и у торговок благоприятные пути и веси. Да, опять же с благим удивлением отмечу ездили -то с товаром, в забитой до отказа машине. Поистине чудо.

10 часть. Торгованцы

Ирина Уральская

Последние торгованцы?

10 часть.2019 год.

Я начинала писать тогда ,когда об этом молчали. Может еще и инет так не был распространен или мы такие отсталые. Уже были фильмы. А нам хотелось выпростаться, вынуть душу,освободиться от ноши тяготеющей над нами как гильотина. Уже нет мамы. Уже нет теток. Уже и воспоминания стираются из памяти. А мы давно разорились и нет смысла продолжать эту бесконечную войну за прилавки,за каждого клиента,за каждый день.Мы потихонечку отваливаем от этого маленького куска пирога и уходим. Кто на тот свет,а кто еще на пенсию,кто в Россию.

Самарский рынок в течении пяти лет прискорбно изжил себя. Нет,я неправильно выразилась, рынок существует,мы туда не вернемся.

Нас уже не встретит седой старик Мурадил и не улыбнется строгой улыбкой мусульманина читающего намаз. Кормилец. Обувь мы у него с Ольгой брали под реал. Виданное ли дело давать незнакомым людям обувь в долг и практически ждать и считать дни ,когда мы приедем. Хоть бы раз позвонили. Мы работали как черти, беря все больше и больше. Цены росли и мы возили больше и ночи превращались в мученические страдания. Висеть под этой гильотиной ожидания нужны были геройские крепкие нервы женщин не выдающих свои чувства. Брали и у рядом стоящего Закира и Закиры. Закир улыбался улыбкой мученика на заклании и давал в долг, обреченно смотря в след. Закира укутанная цветастым платком и в ситцевом платье до щиколоток работала наравне с мужчинами и скромно улыбалась,всегда приветливая и добрая. Муж у нее сильно болел,ездила в Кыргызстан, ухаживала ,оставляла детей и опять на трудовой фронт. Они прятали молодых грузчиков от облавы и ОМОНа,они читали намаз никогда не пропуская и ездить в праздники было одно удовольствие . Мы хитрили,в уразу(праздник мусульман) ни одна душа не будет ругать(за то что не все отдали) ,а сомкнет уста и будет молча отдавать нам, как грабителям, нажитое нелегким трудом, и ждать ,надеясь, на нашу честность. А дни шли быстро. Обувь качественная, выгодно отличалась от соседской, алма-атинской. Соседки шипели от досады,и терялись в догадках ,откуда у нас такие деньги?

-Кредиты у нас! - не выдавали мы секрет полишинеля. Под реал брала половина центрального рынка. Уже появлялись люди с машинами и вечные должники,с домами построенными наспех (до сих пор должники). Мы брали у Умеда -веселого черноглазого скромного парня. Брали под реал и у Умиды,имена мы коверкали и путали . Мы не знали ни одного киргизского слова,иногда видели дурацкие передачи про гастробайтеров, и удивлялись этим умным людям,крутившим такой огромный бизнес в России. Киргизы сами брали под реал в Москве ручаясь друг за друга. За меня могла поручиться только сестра. Я ездила гораздо меньше ее. Рынок маленький и выручка меньше чем у нее.

Были и злые люди, один раз Ольгу швырнул торговец давший товар (не весь долг отдала сразу) и стоящие рядом соседи её же и уговаривали, не связываться с ним. Мы и не связывались с такими. Мы брали машину "Ларгус" с водителем конечно, и ехали в Самару ,каждый раз с замиранием сердца, долги росли, торговля падала. Торговки тут же сели на хвост и стали тоже ездить в Самару, и рынок наводнялся нашим же товаром. Мы понижали цены, иначе нам было не выплатить в срок долгов. Тогда Оля предпринимает попытку ехать в Москву за товаром.

Москва -это путь теперь дальний и близкий. Три дня. Дорога плавно укачивает. Туда едем под крышей машины, настелены доски поперек, и на них лежим. Пьяные от качки мы выползаем на московский суперрынок " Люблино "и ползем навстречу китайцам. Торговые ряды в уютном огромном замке, иначе не назовешь. Там светло ,чисто и тепло. Там охрана. Китайцы злые молодые люди, девушки и парни. Таких обманщиков свет не видал. Путая русские и китайские слова втюхивают все что могут, и обманывают на любой оплошности. Не проверил коробку суют неходовой товар. Не проверил бумагу на которой они пишут сначала артикул и цену, (и по этой бумаге выдают товар), так они могут ее забыть дать бумагу -накладную . Дал деньги за товар ,значит на сдаче могут обсчитать. Это тебе не честные киргизы из Самары ,которые тебе и погрузят без тебя, и поставят, и проверят сами. Да еще в долг дают. А еще говорят все народы одинаковы. Увы -нет. Китаянки не уважают ни возраст,ни клиента. Невоспитанны,грубы. Могут улыбнуться,но это исключение,чем правило. Они вообще не обращают внимания на притекающих к ним людей. Русские бабы с глубинки России страшно кричат на них (при возврате некачественного товара) и это их немного одергивает. Мы так не привыкли. Мы практически не возвращаем испорченный товар. Дорога дальняя ,приезжаешь редко,продавцы в бутиках меняются. 

В общем круговорот убыстряется и становится опасным. Мне можно ждать только пенсии и потихонечку заканчивать дело. Пока совсем не увязла. Остальным я не завидую. Я смотрю на богатство многих людей. На дворцы построенные вдоль улиц Революция 1905 года , и других прилегающих улиц и думаю: может ли честный труд дать такие результаты? Мои знакомые честные люди,мои родители ,тети ,дяди все ушли в небеса честными работниками практически нищими людьми. Мне не имеющей гроша про запас ,выходить на пенсию, да так что всем должна. Удивительное дело. Я смотрю "Идиота",смотрю спектакли Островского и думаю: что изменилось в этом мире со сменой политических партий,да ничего. Практически среднему звену надо тащить воз. А надорвавшись уйти тихо и незаметно.

Как говорит редактор газеты "Казачьи ведомости" Григоркина Валентина Яковлевна:

- О торговле не пишет только ленивый!

А я скажу так: -" Торговля это большой отрезок времени нашего существования.Спекуляция разрешила проблему государства и позволила выйти из кризиса и застоя 90 -х годов. Теперь уже хватит. Пора закрывать уличные ,стихийные рынки. И они закрываются. Наш например,"Жайык", в 2019 году уйдет в небытие,вместе с нами."

11 серия. Торгованцы, или жизнь в кривом зеркале с

Ирина Уральская

Торгованцы или жизнь в кривом зеркале событий.

Перестроечный сериал.

Серия 11 . Блаженные.

Хочу сказать, о рыночках,стихийных.

 Наш рынок при магазине "Жайык" вчера вежливые люди разогнали. Культурно. Я только хотела сказать о своих впечатлениях, я месяц поработала там, надо было скинуть остатки обуви. На этом удивительном рынке удивительная взаимопомощь.

Знаю многих из этих горячих точек. Люди все рыбники,дачники, молочники, работающие за копейки, у всех дети,кредиты и те у кого маленькие пенсии. Печаль и уныние охватывает сердце. На очереди и наш рынок Жайик

А еще с этого рынка кормится еще более худшая прослойка людей, которых мы привыкли не замечать. Люди, которые по состоянию здоровья не дружат с головой. Блаженные. Их оказывается много. Все мы знаем чистенького опрятного Лешу. Он ходит в церковь. Инвалид детства. Он знает мою маму и меня, вырос на наших глазах. Живет в семье. Уровень развития пятилетнего ребенка так и остался. Живет на подаяния. Сейчас это упитанный мужчина.

- Здравствуй ,Ира. Как дела?

- Как сажа бела!

Он смеется. Я виновато, отворачиваюсь. Кто то давно, его научил. Еще маленьким был.

-Вчера была родительская суббота, - говорит он.

Я с ужасом вспоминаю, да действительно,я в церкви не была!

- Я ходил молился.

Я подаю копеечки.

-Я за вас молится буду.

-Вы не бойтесь,платите и будете стоять, никто вас не выгонит.

Как в душу смотрит. И откуда такие слова знает?

Ходит там женщина,тоненькая как ветка ивы. На лысой голове чепчик в обтяжку и юбка расстегнутая плиссе.

Она всегда улыбается. Походка развинченная.

-Ой, не берите у нее..

- Это почему? - с напускной строгостью.

говорю я.

Она подплывает своей развинченной походкой скрючившись и смеясь..

-Да я шучу,- и засмеялась, открыв рот с редкими зубками. Некрасиво сморщившись. Лицо изможденно- худое. Года не определишь.

Говорит громко,привлекая внимание. Все на ней обветшалое,жалкое. Лохмотья на ногах. Хочется ей дать обувь. Да как?

Я часто давала обувь таким. Она ковыляет по рынку и берет то у одного,то у другого, яблоко, картофелину, или еще чего. Все молчат. Правда одна баба,видно новенькая, подбежала было выяснять,почему схватила что то с прилавка,все зашикали и она ушла, осекшись. Привыкли.

А недавно,тоже замызганный мужик, приличного лица, мерил очки. Тихонечко дала ему пятисотник . Он с довольным видом положил в карман. Убежал, забыв про зрение.Чудо, по его мнению.

Есть парень казах,толстенький и улыбчатый. Он обнял меня сзади. Я в одежде рабочей, в кардигане, куртке, безрукавке меховой. Я стою думаю, кто это? Гадаю. Оглянулась и осеклась,глядя в безумно,веселые глаза. Он не просит, но ходит ,по рынку и волей,неволей люди подают. Он дежурит иногда и в крытом пешеходном переходе. Иногда жутковато один на один столкнутся с ним в безлюдном месте. В переходе его привлекает музыка. Иногда он пританцовывает. Одет неплохо,в костюм нефтяника. Опрятен.

Есть в наших краях женщина. Она поет. Всегда. У нее наушники, если включена ария, она поет арию. У нее чудесный голос. Я шла за ней,слушала. Потом догнала и спросила, что то. Хотелось узнать,о ней.

-Мне доктор посоветовал петь.

Знает,что больна. Провалы у нее ,не всегда. Люди говорят.

Нужно ли говорить о пьяницах, эти вообще бесправны,нелюбимы и гонимы,но ведь они ж тоже больны!

Один такой зомби вылез на середину и сказал:

-Замерз,как собака.

Они хуже собак. Собаки и кошки тут сыты и любимы. Здесь кормятся наши бесправные меньшие братья. Кошки и собаки. При закрытии таких рынков им деваться некуда и позаботиться о них тоже будет некому. Голубям и воробьям здесь кормежка. Все,рынок закрыт. Вещевой рынок "Жайык",а он дальше за углом,снесут по иронии судьбы,1 апреля.

Во дворах расположенный, убитый и старенький. Вместо него,построят небольшой торговый дом.

Всего хорошего. Всем здоровья близким и тепла. Наступило похолодание. Корона вирус прогрессирует, а мы сидим дома .

17 марта.2020 год.

12 часть. Торгованцы или жизнь в кривом зеркале событий.

Ирина Уральская

Торгованцы, или жизнь в кривом зеркале событий.

Москва -Уральск.

2017-2019 г.

Туалет.

Вы знаете что такое дорога на Москву в маленьком раздолбаном миниавтобусике? Это чих -пых,чих- пых до самарской границы,проверка паспортов и рывок через Тольятинское водохранилище до Итиля. Там отель и вкусный ресторан... Гороховые супчики,котлетки паровые,колбаски домашние ,чай с пироженками.

А потом:

-Терпите девочки,еще 30 км и туалет.

-Еще 20 км,10,5 ...

В ушах плещется море. Стойко держимся. Вечереет. Мимо несутся русские березы,сосновые грустные леса,дубы -колдуны. Не до красот. Наконец подкатываем к ярко горящей современной бензоколонке с раздвижными стеклянными дверями,с теплым туалетом. А там уже очередь. Молодые шутливые женщины,водители, и дети.

Стоим замерев и не дыша.

-Побыстрее там,-кричит нам водитель.

-Стоим уже и две, и три минуты.

Наши две казашки прибежав самые первые не догадываются дернуть ручку.

Наконец, русская молодка вырвавшись толкает дверь и захлопнув ее изнутри выговаривает :

- Стойте теперь! Так вам и надо!

Ко второму туалету подруливает Родина -мать. С ведром и тряпкой!

- Все перерыв! У меня уборка по графику.

-Русский менталитет,-изрекаю я.

Видели бы вы её огромное ,морщинистое лицо. Натруженные руки. Свирепый вид.

Она скрывается в туалете и начинает уборку. Мы жмёмся и дети десяти лет понимающие все ,и водители уже накурившиеся до одури и пившие в дороге из своих термосов кофе,чтоб взбодриться, с тоской глядищие через стекло на кусты и елки,махнуть что ль?

Я ехидничаю:

- Казахский менталитет -Ни за что не заходить, даже если открыто.

Русский менталитет - Не впускать!

Баба милостливо и сжалившись наконец выходит. Видимо не хочет позорить страну и её менталитет .

-Ладно ,идите.

Я понимаю ее. Место хорошее ,теплое,чистое. Возраст предпенсионный. Я представляю её бредущей из соседней деревни несколько верст на работу. Да и мы вереницей едущие по своим делам. А ей убирать и убирать.

Маленькие мы на большой дороге.

Про каждого из нас водители рассказывают смешные случаи. Про нас с Олей рассказывают как мы отстали от машины фотографируясь в сене.

Я всегда фотографирую. Дорога это странное место хранящее историю края. Мы проезжаем Константиново и вдалеке вижу места где жил Есенин...Всматриваюсь в даль, вот бы остановится. Проезжаем одни разрушенные и другие восстановленные церкви. Скиты. Монастыри.Старые деревни без души. Проезжаем зарево стоящее над теплицами роз под Тольяти. Самое смешное это названия мест.

Чудаки называли свои деревни и поселки странными именами: Кучасьево,Канабеево,Шафторка,Студенец,Салтыково (вот они где мертвые души!) Каргашиновка,ВАД.

Речки: Шиш...например и рисуется мне река и рыбы в ней шиш ма!

Умёт -деревней дураков кличут. Больше ста кофешек в ней.

Да кто их считал. Прилепленные домики ужасного вида, везде дым коромыслом шашлычшые в основном. Названия звучные: Анастасия,Ереван,Ням-Ням...

Речка Наша,Шелдаис, Кельда. По-казахски "кель" иди,"Кельдым" пошел. Видимо корни общие с мордвой или другими народами. Поселки Ачадово,Зарубкино,Мордовский Пимбур,Сново -Здорово. Едешь и улыбка так и не сходит с лица.

Я начинаю петь русские песни про березы,про Россию.

- А эту про жука спой,-просит Витя,слушает ,слушает ,потом скажет:

 - Что -то у меня голова заболела.

Вот однажды он устал под утро и остановился поспать.

Я проснулась наверху,нам делают такие нары под потолком и мы спим рядком под теплыми пледами. Утро разлилось над полями всей красотой солнечного света. Розовая заря просто защекотала всю меня. Посмотрев в затемненные стеклышки увидела круги скатанного сена. Маленькую церквушку и задние дворы деревни или поселочка. Растолкав сестренку шепнула :

-Пошли фотографироваться.

Сонная сестра, такая же в сущности как я,скорая на приключения,слезла с верхов и пошла в поле за мной.

Мы пошли бродить по задам. Нафотографировали цветных петухов, ржавые сенокосилки и нас красивых под свежими лучами мягкого солнца. Сходили в ближайший лес,подышали воздухом. Опомнились ,когда,Витя обошедши машину и справив нужду сел за руль. Машина тронулась и ушла с места в карьер. Мы остались в кукарекующей пустоте. Мы еще смеялись ,когда шли по шоссе как Саша ,которая сосала сушку.

Витя ехал,ехал пока кто -то проснулся и спросил:

- А Оля с Ириной где?

Заматерившийся Витя повернул в обратку.

А мы вошли в историю.

13ч. Торгованцы или жизнь в кривом зеркале событий

Ирина Уральская

Перестроечный сериал.

Серия 13. Стихийный рынок магазина "Жайык"

-Трусы,трусы! Что за трусы вы мне продали?

Они линяют. Деньги тут лопатой гребёте! А трусы бракованные продаете?

 Пенсионер с палкой,скрюченными,высохшими руками схватил с прилавка трусы мужские. Серые и невзрачные.

-Вот они!

Обрадовался он. Видимо сомневаясь,здесь ли я их купил.

Растягивая резинку закричал,потрясая трусами как флагом революции!

Продавец, молодая улыбчивая и скромная женщина,которую я знаю тысячу лет,попыталась молча отобрать товар. Не тут то было.

Мужчина орал как блаженный. Затрагивая все,честь,достоинство и гордость. Ушел еле,еле,с чувством выполненного долга и через минут двадцать нам рассмеявшимся над злополучным миром сегодняшнего дня,досталось вдвойне. Человек не шутил и его тоже можно понять.

А нас понимать никто не собирался. Рынок этот стихийный существует много лет,столько же сколько существует и само это место и еще столько же будет существовать перемещаясь немного ближе или дальше. Чёрт его знает как образовывается стихийное завихрение и кольцевание таких мест. Но люди раз встав и облюбовав участки суши для маленьких продаж никогда не улетают обратно. Эти бедняцкие копеечные рынки дают народу подработать самым честным образом,честную копейку. Но они всегда гонимы. С утра дрались за место. Я видела крики и драку издали. А вот уже рядом подрались два пенсионера. Те кто пришли рано в семь утра и расположились,утесняются тем кто пришел к обеду. Тот широким жестом стал хватать чужие ведра и ставить плотнее. Пенсионер что стоял с женой с утра возмутился такой наглостью и пошел в атаку. В результате у всех нас дрожат руки,повысилось давление. Солнце печет нещадно. День обещает быть ужасным.Как началось так и продолжается то тут ,то там скандал. По ряду бежит девушка с парнем кавказцем. Молоденькие ,за ними огромный мужик казах. Угрозами старается вызвать мальчика на конфликт. Она кричит, помогите. Помогают. Кричат,останавливают. Говорю ему: - Они же дети! Нельзя так!

он отвечает: - Кавказец!

Вроде у нас войны с Кавказом нет,но подвыпившему море по колено. Видимо рассвирепел что красивая казашка идет за руку с парнем кавказцем.

По ряду идет женщина старенькая,сумка грязная. Джинсовка зашита. Видимо одевает через верх. Руки в золотых кольцах. Смотреть и то больно. Давно все знают. Потерявшая память и живущая в своем мире. То выплывает из этого состояния,то опять уходит в себя. Она останавливается и долго смотрит на овощи. Ей дают. Подошел к ней парень ,видно рабочий магазина,просит 50 копеек. Странно,но и даже больную старуху можно обманывать на глазах у всех. Пенсионер,который с дракой присоседился около меня с товаром оставшимся у меня от моего закрытого рынка рядом,уже остыл и стал рассказывать про старуху. Живет одна,есть дочь. Каждый день насобирает кучу и это все пропадает. Придет дочь и начинает выбрасывать и убирать. Метаморфозы болезни.

Пришел Нурик собрать копейки за уборку территории. Главный доход Нурика,занимать места утром. С меня попросил 200 тенге. Я дала. На другой день рядом стоявший парень стал его ругать ,взял 100 ,еще прошло время дала сколько есть. В общем с пяти утра тот размещает вдоль магазина камни и подручные ящики. Метит территорию. Дачникам мест не остается. Начинается возмущение!

Август дымится злостью.

Спокойна только серая беременная кошка. Она медленно обходит рынок собирая свою дань,то рыбку ,то жопку окорочка. Сядет около коробки и сидит молча глядя в глаза. Не дашь. Уйдет,через полчаса опять обход. Неустанный. Ждет. Что воля что неволя одно и тоже. Как и у людей, но как отчаянно люди проявляют эмоции, как покорна кошачья доля.

Все в масках.Маски приросли уже к душам и даже стали привычными. Хорошо, враги не узнают. Старых не видно как они стареют. Злых тоже не видно,как и излишне и не в меру радостных. Потому что и смех тоже злобный,саркастический в основном.

Смотрю как молодые соревнуются по перепродаже овощей и фруктов. Сколько думаете можно заработать на маленьком рынке перепродав мешок картошки? 500 тенге. Максимум 600 тенге Что можно купить на это? Можно скушать пирог за 250 и два чая. Можно купить пачку сигарет. Эти не курят. Дорого. Парню тяжело носить эти мешки,продавать по килограмму. А люди как нарочно любят выбирать и долго перебирают разглядывая каждую картошину как бриллиант,на свет и на ощупь. Потом прищурясь, смотрят на весы. Вдруг обманут. Дураков нет. Весь доход в отходе. Кривых картошках и мелких. Иногда мешок за два дня уходит. Смотрю как он старательно высчитывает что то ,записывает и взвешивает шелуху

 лука.

- 50 копеек!-шелуха.

 Начинаешь переживать за парня. Стоит с утра и до семи вечера каждый день. Что это за жизнь? Сразу вспоминаешь девяностые. Их клянут. Сейчас разве лучше? У парня был прилавок,товар,который он сейчас распродает. Коронавирусная инфекция разорила мелких разночинцев. Он думает это временная ситуация. Надеюсь. Надеюсь. Рядом почти еще пара с маленьким, грудным ребенком. Озлобленные донельзя. Рядом лучше не стоять. Ребенок с ними,или в машине. По очереди дежурят и видимо и сами спят с ним там же. Тоже перепродают овощи и фрукты закупаясь на оптовке. Если базар разрастается приходят девушки милиционерки. Они сейчас не штрафуют ,записывают.Наивный народ дает свои данные. Потом наверное придут штрафы. С пенсии удержат. Так я думаю.Чтоб не было возмущений,не давали б на руки и соблюден был бы закон. Торговать нельзя,помиловать.март-июль 2020 год.

Торгованцы или жизнь в кривом зеркале событий.

Заключение.

Коронавирус 20 -года сломал мелкий бизнес.

Разорились все маленькие торгованцы. Все уселись по домам,остатки товара положив или раздав по дешевке.

Молодежь спешно перешла на другие виды работы или другие виды торговли. Все стали выписывать товар по почте через интернет. Новый вид торговли мне почти неведом об этом и писать не буду.

На рынке "Жайык" теперь спортивная площадка.

А стихийный рынок жестко гоняют.

Разночинцы бегают как тараканы которых морят.

Беднота уже подступает ко многим семьям.

Жившие в довольстве люди перестали ходить по магазинам,концертам,парикмахерским,паркам. Дети высиживают дома на дистанционном обучении. Не нужны школьные формы,обувь и прочие блага. Общение все по телефону.

Те еще кто не брал кредит,все же взяли на ремонты домов и все успокоились окончательно. В других государствах паника,возмущения,протесты. Наши привыкли молчать и надеяться на дотации государства и на Бога. Жизнь настолько изменилась и стала похожа на большую огромную тюрьму. Мир распахнутый на четыре стороны света закрылся. Нельзя ехать в другие страны и города и даже соседняя Россия стала страной и государством чужим и выехать к братьям и сестрам,а мне к дочери, сопряжено со многими трудностями и первое -денежный вопрос. Подработки нет,а кредиты съели пенсию. Finita la commedia. Торгованцы в моем лице печально озирают пустынные улицы,павшие в борьбе за жизнь рынки, и маленькие точки. Будем живы не помрем. Лишь бы войны не было ......ноябрь 2020 год.