Тройка

Вновь на снегах, от бурь покатых,

В колючих бусах из репья,

Ты на ногах своих лохматых

Переступаешь вдаль, храпя,

И кажешь, морды в пенных розах, —

Кто смог, сбираясь в дальний путь,

К саням — на тесаных березах

Такую силу притянуть?

Но даже стрекот сбруй сорочий

Закован в обруч ледяной.

Ты медлишь, вдаль вперяя очи,

Дыша соломой и слюной.

И коренник, как баня, дышит,

Щекою к поводам припав,

Он ухом водит, будто слышит,

Как рядом в горне бьют хозяв;

Стальными блещет каблуками

И белозубый скалит рот,

И харя с красными белками,

Цыганская, от злобы ржет.

В его глазах костры косые,

В нем зверья стать и зверья прыть,

К такому можно пол-России

Тачанкой гиблой прицепить!

И пристяжные! Отступая,

Одна стоит на месте вскачь,

Другая, рыжая и злая,

Вся в красный согнута калач.

Одна — из меченых и ражих,

Другая — краденая, знать, —

Татарская княжна да б...., —

Кто выдумал хмельных лошажьих

Разгульных девок запрягать?

Ресниц декабрьское сиянье

И бабий запах пьяных кож,

Ведро серебряного ржанья —

Подставишь к мордам — наберешь.

Но вот сундук в обивке медной

На сани ставят. Веселей!

И чьи-то руки в миг последний

С цепей спускают кобелей.

И коренник, во всю кобенясь,

Под тенью длинного бича,

Выходит в поле, подбоченясь,

Приплясывая и хохоча.

Рванулись. И — деревня сбита,

Пристяжка мечет, а вожак,

Вонзая в быстроту копыта.

Полмира тащит на вожжах!

1934