В душу чудное сходит отишие, -
Унялась в ней уныния боль...
Не свирель ли в ушах своих слышу я?
А в светёлке-то нищей под крышею
Как от света бело ль, голубо ль!..
Кто в ней движется, чуть затуманенный,
Теплит в сгасшей лампаде огонь? -
Лик от венчика роз орумянный...
И была, видно, некогда ранена
Засквозивгая алым ладонь...
Ах! Грустнейшее око проникнуло
Всю меня, как поваленный гроб.
И стыдом нестерпимым я вспыхнула,
И с постели вскочила… И стихнула
У фиалкою пахнущих стоп.
Как учил Ты? И помню ль ученье?
Но его я постигла теперь:
Царство Божье предвечно-весеннее,
Крины, птицы, и слово, и пение,
И любовь, победившая смерть!
Дума гордые и любодейные
Ты развеял, сверхмудр и сладчайш...
И сошла сюда тихость келейная,
И поднялися чаши лилейные
Из убогих, из глиняных чаш...
Кроме этой, не будет зари иной!
И свирели, что дал Ты, любя.
Вновь начну житие с ней Мариино, -
И исполнится новой игры она,
Славословя, Сладчайший, Тебя!
