1
Из Нового света (где дружбою класса
рабочие ценят Союза заморье),
по вызову строчек большого заказа
пришел экскаватор на Магнитогорье.
Еще на строительстве — только лопаты,
за день вынимали по пять кубометров,
и люди любили прохладу закатов,
и люди грозили сыпучему ветру.
Разобран до мелких частей — по суставам,
лежал на одном из построечных складов,
пока не приехал работать заставить
монтер зауряднейший — Северных Штатов.
Привез он настойчивость, жившую ярко
в свинцовых глазах, по-серьезному узких,
высокую мудрость с заморскою маркой
и недоверие к технике русской.
Джонсон механически строг, аккуратен:
за горсточку золота и червонцев
собрал и заставил рычать экскаватор
и землю подтягивать выжимом к солнцу.
2
Ковш громче вздымался все тверже, все выше,
траншея земли раскрывалась виднее,
но на состязание к мистеру вышел
магнитогорский механик Ржанеев.
Волнуясь, поднял в разговоре ресницы,
вопрос он поставил попросту, круто:
— Товарищ! А если поторопиться,
то сколько ковшей Вы дадите в минуту?
Американец спокойно и гордо
в оценке Ржанеева мудростью вырос,
через минуту доволен рекордом,
сказал с белозубой улыбкой: — Четыре!
А русский, сменивший мистера, скромно
нахмурившись, молча отметил в сознанье:
два полных ковша получила платформа —
в тугую минуту соревнованья!
3
Теперь экскаваторы четко и мерно
гремят по участкам развернутым строем,
и все это было правдивым и верным
в начале истории Магнитостроя.
Я вижу теперь: ежедневно и рано
идет торопливо на свой экскаватор
безусый татарин Ахун Галимжанов, —
мой друг по деревне, земляк угловатый.
Пришел на строительство в двадцать девятом
и год землекопом по рытвинам лазил,
потом в феврале в ВКП кандидатом
на курсы ушел экскаваторной базы.
В тридцатом же, в день, сентябрем золоченный,
Ахуну с десятком таких же безусых
вручили стрелу, рычаги «Мариона»,
составы платформ, поджидающих груза.
Работа не знает границы закатов,
ведь ночью электро, ведь ночью прохлада,
и комсомольский гремел экскаватор,
гремел без простоев сплошные декады.
4
Однажды заметил я в записи новой
на красной доске, проходя у конторы,
мой друг Галимжанов Ахун премирован
за лучшую грузку, за первую скорость.
Его, у машины стоявшего чутко,
увидел и, голос до хрипа утроив,
я крикнул в окно экскаваторной будки:
— Скажи мне, как стал ты сегодня героем?
Но он промолчал и серьезен упорно,
будто не слышал простого вопроса.
Ответом — в минуту на спину платформы
пять взмахов ковша с землей перебросил.
В бараке нам всем, загоревшим задором,
он твердо заметил во время беседы:
— Попробуем больше, и знаю — ускорим!
И в этом — я слышал начало победы.
1931
