Со Смоленского кладбища ехали мы
В полегчавшем автобусе — прочь,
На поминки, в апреле, остатки зимы
Как руины лежали точь-в-точь,
По обочинам — залежи снега и тьмы.
Жаль нам было жену его, дочь.
А весенний огонь разгорался, текло
С крыш, автобус бежал, дребезжал,
Плохо знал я места эти — их развезло,
Грязь дымилась, и лед оплывал.
Тормозил наш конек и дышал тяжело,
Натыкался квартал на квартал.
Вдруг увидел я улицу: шла под углом,
Вся в слезах, незнакомая мне,
В безмятежном небесном сиянье дневном
И каком-то младенческом сне,
Пощаженная горем, забытая злом,
От несчастий и бед в стороне.
Только в детстве я видел такой на подбор
Тесно сомкнутый каменный ряд,
Защищающий жизнь, ослепляющий взор,
Обещающий счастье и лад,
Солнцем залитый, стройный, дымящийся хор,
Непрерывную милость громад.
Что? Еще раз родиться? Всему вопреки.
И попробовать жизнь еще раз!
О, как нравятся мальчикам грузовики
И автобусы «ЗИЛ» или «ГАЗ»,
Тайны взрослых,- у страха глаза велики,
Тайны статуй,- железный каркас,
Великанш под карнизом глазные белки,
Чудо рук их лепных и гримас…
Это все только подступы, черновики —
И бессмертного счастья запас!
1977
