Всему виной вино.
И тень от лампы, какой-то непонятной ширины.
У чёрного кота такие лапы,
Что если он касается спины,
То кажется (и в чём тому причина,
и мысли — то в раскачку, то в разбег),
Что это тот единственный мужчина,
Что предлагает ужин и ночлег.
Устали плечи, жалко и неловко.
Такая стать уже не по годам,
Да висельников черная веревка
С вплетённой нитью обнажённых дам —
По лестнице из золота и тлена,
Нетерпеливой жирною змеёй,
Язвит с поклоном в правое колено,
Как будто мстит за вечный непокой,
За то, что их никто не пожалеет,
За буковый испанский сапожок,
За малахит, затянутый на шее
И тонкой синей вышивки платок.
Нет в мире отвратительней улыбок.
Но время обрывает наш рассказ,
И вместо короля и первых скрипок
Играет дикий обезьяний джаз.
Под стёклами смеётся Абадонна,
Свернулся кот. За благодатной тьмой
Приходит срок спасать своих бездомных
Невыносимо тягостной ценой.
Служить и ждать, всенощно и вседенно,
И что ему, Извечному, цена?
И пусть болит спина, саднит колено,
Но я: "Восхищена! Восхищена!"
