Нева в 1924 году

Сжав тросы в гигантской руке,

Спросонок, нечесаный, сиплый,

Весь город из вымысла выплыл

И вымыслом рвется к реке.
И ужас на клоунски жалостных,

Простуженных лицах, и серость,

И стены, и краска сбежала с них —

И надвое время расселось.
И словно на тысячах лиц

Посмертные маски империи,

И словно гусиные перья

В пергамент реляций впились.
И в куцей шинели, без имени,

Безумец, как в пушкинской ночи,

Еще заклинает: «Срази меня,

Залей, если смеешь и хочешь!»
Я выстоял. Жег меня тиф,

Теплушек баюкали нары.

Но вырос я сверх ординара,

Сто лет в один год отхватив.
Вода хоть два века бежала бы,

Вела бы в дознанье жестоком

Подвалов сиротские жалобы

По гнилистым руслам и стокам.
И вот она хлещет! Смотри

Ты, всадник, швырнувший поводья:

Лачуги. Костры. Половодья.

Стропила. Заря. Пустыри.
Полнеба — рассветное зарево.

Полмира — в лесах и стропилах.

Не путай меня, не оспаривай —

Не ты поднимал и рубил их.
А если, а если к труду

Ты рвешься из далей бесплотных —

Дай руку товарищу, плотник!

Тебя я на верфь приведу.