Далеко-далеко, там, где солнце спать ложится, когда вдосталь на суету людскую надивится, простиралось большое царство.
И жили в том царстве царь да царица.
Давно уж отшумела их молодость, но не было у них на старости лет ни опоры, ни услады - ни сына, ни дочери.
И поэтому тоска их пуще старости к земле гнула.
Но вот нашелся старый-престарый отшельник, умевший снадобье всякое из трав варить, и пришел он ко дворцу царскому, утешить царя и царицу в их горе.
Проводили старца до трона царского, пал он на колени и протянул царице гроздь виноградную, что выросла на холмах у жаркого солнца на глазах; отведала царица винограда и зачала.
Будто солнце царю душу отогрело, опять мила стала ему жизнь и дела мирские.
Кликнул царь людей своих, псарей да ловчих и на охоту отправился.
Много всякой дичи настрелял: и волков, и лисиц, и зайцев; в пылу охоты забрался он далеко, за границу царства своего, да никто этого не приметил.
Спустившись вниз со скалы крутой, увидали охотники крепость высокую и пустынную.
Обошли ее кругом - всюду только камень да камень, и ни живой души.
Заметались охотники кто куда, как птица в силках, а выхода нигде не находят.
День прошел, второй прошел, уже всю дичь поели, есть нечего, голод все крепче знать себя дает.
Еще день да ночь прошли, а на рассвете глянули -черт по стене крепостной ходит, гуляет, трубкой попыхивает.
Подошли воины к царю-государю да подбили спросить лукавого:
- Ваша темнейшая мерзость, чем не угодили мы тебе, что заточил ты нас в крепости этой?
- Не я вас заточил, сами вы сюда пришли, - отвечает бес им сверху.
- Что тебе подарить, чтобы ты открыл ворота крепости? - спросил царь.
- Подари мне, что есть у тебя во дворце, а ты ни слухом, ни духом о нем не ведаешь, и я тебя мигом выпущу.
Задумался царь, видать, что-то нечистое лукавый замыслил, да очень не терпелось выбраться из тисков стен, вот он и отвечает:
- Согласен, быть по сему.
- Пиши грамоту на подарок, - требует бес.
Только получил черт грамоту царскую, стены крепости тут же сквозь землю провалились.
Обрадовались все да поскорее домой направились, а как доехал царь до владений своих, счастье безмерное охватило его.
Родила ему царица сына круглолицего, и нарекли его Дафином, и рос он не по дням, а по часам, всем на диво.
Нежданно-негаданно явился ко дворцу царскому черт да и потребовал не что иное, как самого Дафина.
Не успели царь с царицею от ужаса в себя прийти, как бес схватил мальчонку за шиворот и понесся, - поминай, как звали!
Дафин и не заметил, по каким путям-дорогам его пронесли и куда забросили.
Здесь черт запряг мальчика в работу тяжкую, и чего только не пришлось испытать бедняжке Дафину!
И голод, и холод, и ночи без сна - всего натерпелся.
Но приходилось терпеть: беда, коль не выполнит воли лешего.
Многое хотелось узнать Дафину, но пуще всего влекло его к ремеслам разным.
Легко давались ему и языки всякие, так что вскоре стал он понимать и птиц, и животных, и малых букашек.
Однажды отправился нечистый в края дальние, а Дафин, оставшись один, отправился к роднику.
Присел он у ручья, в тени тополя высокого, напился, перекусил да и прилег отдохнуть немного.
Тут сели на макушку тополя три птицы и, увидев молодца, заговорили меж собой:
- Посмотрите-ка, сестрицы, - молвила первая, - вот отдыхает добрый молодец, из далеких краев чертом привезенный.
А знал бы он о горе-злосчастье Арапа, пошел бы, грехи б ему отпустил и избавил бы несчастного старика от кары дьявольской.
Вот уж сто восемьдесят лет подряд все черпает он воду из колодца бездонного да льет ее в долину, где купается прекрасная Вестра, девушка, которую черт похитил и приворожил, чтоб сама бесовкой стала и по худому пути пошла.
Собрался Дафин в путь-дорогу да и пошел.
Не присядет, не приляжет, все идет без устали.
А на рассвете дня четвертого дошел он до пруда широкого-преширокого, ни конца ни края не видать.
Вдали, на склоне горы, колодец чернеет.
Подошел Дафин поближе и увидел старца:
- Бог в помощь, дедушка!
- Спасибо, сынок.
А ты кто будешь?
- Нездешний я дедушка.
Увел черт меня, и теперь ума не приложу, как мне из царства его выбраться да вольной жизни себе добыть.
Присел дед на сруб колодца, призадумался, стал перебирать в уме всякие способы спасения.
- Так вот, - сказал он наконец. - Можешь ты спастись отсюда только с помощью Вестры, юной девицы, привезенной сюда дьяволом из-за тридевяти земель, тридевяти морей, чтоб стала она орудием зла.
Переняла она уже от черта силу да искусство бесовское, но сердцем еще чиста, как младенец.
Пройди-ка ты по ту сторону озера, подстереги ее, как купаться придет, схвати одежду ее и удирай, только упаси тебя боже оглянуться - сразу всю власть над нею потеряешь.
Благословлю я вас, и, коль удастся от черта избавиться, век свой счастливо проживете.
Обрадовался Дафин словам Арапа и пошел берегом озера широкого легким шагом молодецким.
Дошел до места заветного, схоронился в кустах и сидит - не пикнет,
Красива заря вечерняя в синеве небес, но где ей тягаться с красавицей Вестрой, которая как раз спускалась с пригорка к озеру.
До озера дошла - платье скинула, окунулась в воду и сразу обернулась лебедем белоснежным.
Тут она принялась купаться, крыльями вздымать брызги алмазные, чудеса творить разные - глаз от нее не оторвать.
Но Дафин не стал ее разглядывать, а схватил одежду… и был таков.
Вышла Вестра на берег, хватилась, а одежды нету.
С испугу сердце у нее зашлось.
Поглядела на все четыре стороны да и заметила Дафина-молодца.
Пошла она за ним следом, стала песни заводить.
Дафин бежит без оглядки, хоть и чует - загораются пятки.
Еще пуще Вестра старается, песней сердечной его чарует:
Дафин, милый мой,
Цветок полевой,
Сладкий, как мед,
Не стремись вперед И не убегай,
Добра не бросай,
Оглянись назад,
Будешь встрече рад.
Тяжко Дафину, стоном стонет, до того оглянуться хочется, а все же осилил он сердце свое, не оглянулся.
Добежал до колодца, стал перед Арапом, только тот положил ему руку на плечо - Вестра тут как тут.
Старик благословил их, чтоб жили-поживали, горя горького не знали.
Затем достал из-за пояса два колечка обручальных и надел молодым на пальцы.
Встали молодые, поблагодарили и собрались было уже в путь-дорогу, как вспомнил Дафин птичий рассказ и промолвил:
- Будь же, дедушка, прощен и избавься от кары дьявольской.
Только прозвучали слова эти, как старик Арап исчез, будто сквозь землю провалился.
В мгновенье ока не стало ни колодца, ни журавля, только след от них на примятой трава остался.
Давно уж, видно, пора было им сгинуть с лица земли.
Дафин ходит женихом, а Вестра все грустнее становится и под конец молвит:
- Никогда нам не перейти предела царства этого без согласия дьявола.
Пойди ты к нему, попроси руки моей.
Пошел Дафин ко дворцу чертову, долго пробирайся по спадам да оврагам, да диким буеракам, и вот встает перед ним крепость черная, как сажа.
Вошел он и очутился перед нечистой силой.
- Здравствуй, бес.
- Здравствуй,- отвечает черт и спрашивает:
Каким гнусным ветром занесло тебя сюда?
- Пришел я попросить у тебя руки Вестры.
- Вестру я тебе отдам, коли выполнишь три моих приказа.
- Берусь, ваша темность, твои приказы выполнить.
- Хорошо, приходи вечерком.
Под вечер приходит Дафин к дьяволу.
Вышел дьявол во двор, на запад глянул и спрашивает:
- Что ты там видишь?
- Край земли, - отвечает Дафин.
- Коли хочешь руки Вестры, так до утра вспаши мне все это поле, посей пшеницу, вырасти да пожни, сгреби Да скопни, пшеницу намолоти, на мельницу отвези и с восходом солнца хлебца свежего мне отведать принеси.
Услышав приказ такой, испугался и загрустил Дафин и темнее ночи черной вернулся к Вестре.
Закралась к нему и такая дума - не послала ли она его на гибель неминучую?
Разве под силу кому такой приказ выполнить?
- Не тревожься, ты, не печалься,- говорит ему Вест-ра. - Такой приказ легче легкого выполнить.
Взглянула Вестра на горы дальние, свистнула, что было мочи, и, откуда ни возьмись, налетело чертей видимо-невидимо, все поле кишмя кишело.
- До утра выполните мой приказ, - говорит им девушка. - От дворца его темнейшества на запад и на юг до края земли должны вы все ноле вспахать, пшеницей засеять, урожай вырастить, собрать, помолотить, зерно смолоть и, едва день забрезжит, - хлеб горячий мне представить.
Поняли?
- Да!
Да! - закричали бесенята в один голос.
Принялись они за дело, все в руках у них кипело.
Однипахали, землю разворачивали, другие шли следом с бороною, третьи сеяли, четвертые ползком на четвереньках духом своим корни согревали.
Чудесно поле преобразилось.
К утру пшеница уже созрела, и взялись черти - кто косить, кто молотить, кто на мельницу возить, с первою же зарей хлеб был уже в печи.
Только солнышко красное всходить стало - и хлеб теплый, только что из печи, лежал уже пред добрым молодцем.
Взял Дафин белый каравай, положил на полотенце да и отнес его черту.
- Вот, ваша темность, выполнил я приказ твой, получай каравай.
Нахмурился черт, как глянул на поля свои, но хлеб взял.
Потом повел Дафина на склад оружейный и велит:
- Выбери себе оружие по нраву, второй приказ мой на охоте выполнишь.
Приходи завтра да подстрели зайца в моем саду.
Но помни, охотиться будешь только у меня в саду.
Понял?
- Понял, ваша темность, - ответил Дафин и с радостью на душе отправился к Вестре.
- Отчего ты так веселишься? - спрашивает она.
- Как же мне не веселиться, когда бес так опростоволосился.
Тоже мне приказ: подстрелить зайца в его саду.
- Не смейся, не веселись,
Дафин, как бы потом плакать не пришлось.
Ведь этот заяц будет не простой косой, а сам черт обернется зайцем.
Завтра ты не гонись за ним с ружьем, так ничего не добьешься, а садись у входа во дворец и жди.
Я обернусь в борзую, стану за ним гнаться, ни в какой норе спрятаться не дам.
Когда он из сил выбьется, то попытается проникнуть во дворец; тут ты его и хватай да и стукни изо всех сил головой о лестницу.
Спрятался на следующий день Дафин за дверью дворцовой, а борзая принялась гоняться за серым, вот-вот схватит и разорвет.
Почувствовал заяц, что туго ему пришлось, не сдобровать, видно, и бросился ко входу во дворец.
Поймал его Дафин за уши, схватил за лапки задние и раз! - головой о камень.
Взвыл заяц от боли.
Такой шум и вой поднялся, что вышла из хоромов своих чертова жена да как увидела, что творится, чуть было за волосы не схватилась да не заголосила, только вовремя спохватилась и прикрикнула на Дафина:
- Что же ты,
Дафин, такой шум-гам поднимаешь?
- Вот поручил мне их темность поймать ему зайца на жаркое.
- Постой, не убивай его, дай мне его живым, я с него шкуру спущу и зажарю.
- Нет, я сам должен его их темности отдать.
- Как же ты дашь ему зайца, когда он только вечером вернется?
Подай его сюда, я его поджарю на ужин, и ты тоже с нами поешь.
Отдал ей Дафин зайца да и пошел себе с чистой совестью отдыхать после трудов праведных,
А под вечер пришел он к лешему во дворец жаркое заячье отведать.
Принял его черт как ни в чем не бывало, угощает, притворяется, будто рад ему безмерно, а у самого голова перевязана, под глазами синяки.
С трудом раскрывая рот, говорит дьявол Дафину, что согласен отдать ему Вестру, но надо прийти наутро и выбрать ее среди дочерей чертовых.
- Хорошо, - сказал Дафин и ушел, довольный тем, что избавился, наконец, от поручений дьявольских.
- Чего ты так радуешься? - спросила его Вестра, идя ему навстречу.
- Как же мне не радоваться, когда нечистый велел мне взять тебя да и пойти своей дорогою.
- Милый мой Дафин, не знаешь, как тяжело будет выполнить этот приказ.
Тут плакать надо, а не радоваться.
Завтра он тебя заставит искать меня среди сотен девушек, похожих на меня, как две капли воды, и лицом, и волосами, и платьем.
Как же ты меня отличишь?
- Да будь вас хоть сколько звезд на небе, а тебя я все равно узнаю.
- Не говори так, а послушай-ка лучше, что я тебе скажу.
Завтра гляди внимательно каждой в глаза да выбирай ту, у которой слезы польются.
Так они порешили.
На второй день пришел Дафин за своей Вестрой, а лукавый его отвел в комнату, где стояло множество девушек, - все одна в одну, вылитые Вестры.
Долго глядел на них Дафин, но никак не мог найти свою суженую.
Да и как отличить ее, когда стояли они, точно в поле пшеничном колосья золотые, соком налитые - все на одно лицо.
Время шло, все сильнее сжималось его сердце от страха и печали, как вдруг заприметил: блестят на девичьих ресницах две жемчужины слез.
- Вот она, ваша темность! - воскликнул радостно колодец.
Посинел от злости дьявол, понял, что они в сговоре, накинулся на них с кулаками и заточил в темницу глубокую, за двенадцатью дверьми железными, тяжелыми запорами запертыми.
Было в той темнице одно только крохотное окошечко, сквозь которое проникал к узникам тонкий, как ниточка, луч света.
Горькая кручина свалилась на Дафина, но Вестра ударила кольцом оземь, да и превратились они в мошек малых и сквозь щелочку на волю выбрались.
И полетели они что есть мочи через горы и долины, подальше от беса проклятого.
Но почуял бес, что нет уж их в тюрьме, огляделся вокруг да и заприметил их далеко-далеко, за горной кручей, за лесом дремучим.
Послал он им вслед своих лучших всадников, чтоб доставили во дворец.
Поскакали всадники пуще ветра быстрого, быстрей молнии лучистой и уже неподалеку от Дафика и Вестры стали пускать носом пламя.
Обернулась Вестра да и признала всадников.
- Догоняют нас беса посланцы.
- Как же нам быть?
- Не бойся.
Я превращусь в цветущий сад, ты же станешь стариком-садовником.
Как подъедут они да станут расспрашивать, ответь, что, мол, прошла какая-то пара мимо, но очень давно, еще когда ты сад свой только садить начинал.
Сказала это Вестра и тут же превратилась в сад цветущий со множеством разных деревьев плодовых, а Дафин - в старого-престарого садовника.
Вихрем подлетели посланцы беса и спрашивают садовника:
- Не пробегали здесь девица да молодец?
- Давно, очень давно пробегали тут какие-то.
Я как раз сажал деревья эти.
А с тех пор никто больше в этих краях не показывался.
Удивились всадники, услыхав такой ответ, да и вернулись ни с чем.
- Ваше ничтожество, - говорят они лукавому, - побывали мы там, куда ты нас послал, да никого не встретили, кроме садовника.
- Мэй, это ведь они были, вернитесь да поймайте их.
Вновь бросились всадники в погоню.
- Ох, опять что-то сзади жжет мне спину, - пожаловался Дафин.
Оглянулась Вестра и узнала посланцев дьявола.
- Догоняют нас.
Ты вновь ответь им, как прежде, только теперь обернемся мы не садом и садовником, а пшеничным полем да стариком, готовым к жатве.
- Хорошо, ответил Дафин и превратился вдруг в старика, с серпом в руке.
Только сорвал он несколько колосьев, да попробовал крепость зерен, а всадники тут как тут.
- Скажи нам, старик, не видел ли ты здесь молодца с девицей?
- Видал я их, как же, видал, да давненько это было, как раз когда я сеял пшеничку, а с тех пор никого больше не видал.
Всадники уши развесили, поверили речам старца да и повернули назад.
- Ваше ничтожество, - молвили они, кланяясь дьяволу в ноги, - никак не догнать их.
Встретили мы на пути старика, готовившегося к жатве, и сказал он нам, что видал беглецов, да больно давно, еще когда сеял пшеницу.
Вот и вернулись мы назад.
Кто их знает, куда они делись!
У черта сердце зашлось от злости:
- Ведь это они и были!
Взвился он, точно страшный смерч, и помчался сам беглецов догонять.
Оглянулся Дафин, видит, туча темная, мохнатая прямо на них надвигается, но признала Вестра черта лукавого, стукнула кольцом оземь да и превратила Дафина в реку глубокую, полноводную, а сама уточкой обернулась, по волнам поплыла.
Как дошел бес к реке той да как взглянул на уточку, сразу же признал Вестру.
Начал он воздух в себя тянуть да и поднял бурю страшную, все уточку ко рту своему притянуть норовит.
Но река волнами своими уточку ограждает, к другому берегу поворачивает.
Видя, что так ему ничего не добиться, принялся он глотать воду речную, глотал, глотал, пока наглотался до отвалу и лопнул.
Как перед заблудшими в лесу дремучем вдруг неприметная тропка появится, так и перед Дафином и Вестрой ясная дорога широкая раскрылася.
Радостные, пошли они в путь-дорогу и все шли да шли через тридевять земель, через тридевять морей к родному краю Дафина.
А там старый царь с царицей все горюют да оплакивают судьбу сына своего несчастного.
С тех пор, как забрал у них черт сына, не просыхали слезы в их глазах, улыбка лица не освещала, а сердца вздохов не вмещали.
Но вот дожили они до того, до чего вовек не надеялись дожить.
Дафин вернулся во дворец и предстал пред их очами.
Как солнце своими лучами разгоняет тьму ночную, так радость осветила лица родительские - и закатили они пир на весь мир и сыграли свадьбу сына своего с прекрасной Вестрой Народу было тьма-тьмущая, и я там был, мед-пиво пил, но узнав, что с ними приключилось, не высидел до конца, а Сел на колесо верхом,
Покатился кувырком,
Передать чтоб всем те вести О Дафине и о Вестре.
