Как стыдно одному ходить в кинотеатрыбез друга, без подруги, без жены,где так сеансы все коротковатыи так их ожидания длинны!
Как стыдно - в нервной замкнутой войнес насмешливостью парочек в фойежевать, краснея, в уголке пирожное,как будто что-то в этом есть порочное...
Мы, одиночества стесняясь, от тоскибросаемся в какие-то компании,и дружб никчемных обязательства кабальныепреследуют до гробовой доски.
Компании нелепо образуются -в одних все пьют да пьют, не образумятся.
В других все заняты лишь тряпками и девками,а в третьих - вроде спорами идейными,но приглядишься - те же в них черты...
Разнообразные формы суеты!
То та, то эта шумная компания...
Из скольких я успел удрать - не счесть!
Уже как будто в новом был капкане я,но вырвался, на нем оставив шерсть.
Я вырвался! Ты спереди, пустыннаясвобода... А на черта ты нужна!
Ты милая, но ты же и постылая,как нелюбимая и верная жена.
А ты, любимая? Как поживаешь ты?
Избавилась ли ты от суеты;
И чьи сейчас глаза твои раскосыеи плечи твои белые роскошные?
Ты думаешь, что я, наверно, мщу,что я сейчас в такси куда-то мчу,но если я и мчу, то где мне высадиться?
Ведь все равно мне от тебя не высвободиться!
Со мною женщины в себя уходят, чувствуя,что мне они сейчас такие чуждые.
На их коленях головой лежу,но я не им - тебе принадлежу...
А вот недавно был я у однойв невзрачном домике на улице Сенной.
Пальто повесил я на жалкие рога.
Под однобокой елкой с лампочками тускленькими,посвечивая беленькими туфельками,сидела женщина, как девочка, строга.
Мне было так легко разрешеноприехать, что я был самоуверени слишком упоенно современен -я не цветы привез ей, а вино.
Но оказалось все - куда сложней...
Она молчала, и совсем сиротскидве капельки прозрачных - две сережкимерцали в мочках розовых у ней.
И, как больная, глядя так
И, поднявши тело детское свое,сказала глухо:
Уходи... Не надо...
Я вижу - ты не мой, а ты -
Меня любила девочка однас повадками мальчишескими дикими,с летящей челкой и глазами-льдинками,от страха и от нежности бледна.
В Крыму мы были. Ночью шла гроза,и девочка под молниею магнийнойшептала
Мой маленький! Мой маленький!" -ладонью закрывая мне глаза.
Вокруг все было жутко и торжественно,и гром, и моря стон глухонемой,и вдруг она, полна прозренья женского,мне закричала:
Ты не мой! Не
Прощай, любимая! Я твой угрюмо, верно,и одиночество - всех верностей верней.
Пусть на губах моих не тает вечнопрощальный снег от варежки твоей.
Спасибо женщинам, прекрасным и неверным,за то, что это было все мгновенным,за то, что их "прощай!" - не "до свиданья!",за то, что, в лживости так царственно горды,даруют нам блаженные страданьяи одиночества прекрасные плоды.
