Три голоса

«Вот и пришло Рождество. А с ним к нам пришел тот свет,

Который светил младенцу две тысячи с лишним лет

Назад. Он тускло мерцает, как лампа сквозь тюль метели.

И настоящее чудо в том, что мы его не проглядели».

«Две тысячи лет назад еще не было веры, блуда

И предательств, а был лишь пар из ноздрей верблюда.

И ты видишь сейчас, как, взлетая над холщовым мешком заплечным

Этот пар устремляется к небу и путем застывает Млечным».

«И две тысячи лет спустя, такою же точно зимою

Любовники шепчут во тьме: «спасибо, что ты со мною».

И их шепот сливается с шорохом снега и ветра.

И сам становится снегом». «Как мраморная Деметра».

«Среди белых, застывших сугробов, подсвеченных фонарями,

Невесомо чернеют деревья в оконной раме,

Как написанное иероглифами японское стихотворенье,

Где за строгим, печальным тоном прячется надежда на счастье и избавленье».

«И все повторяется вновь —

На мохнатые спины верблюдов пристроив мехи с вином,

Смотрят волхвы в пространство, обернувшееся полотном

Питера Брейгеля-старшего, на котором охотники торопятся на свиданье

С родными людьми, уставшими от предчувствий и ожиданья.

По колени в сугробах бредут они к детям своим и женам,

Но, наткнувшись на вечность, застывают, как статуи, в воздухе напряженном».

«И все повторяется вновь —

Деревья чернеют — без листьев и тени, словно в самом начале творенья, —

Как написанное иероглифами японское стихотворенье».

«И их всех заметает время — волхвов, пастухов и все прочее.

Лишь следы человека ведут по пустыне, как скорбное многоточие».