Чертов ливень и ты налегке
в опустевших кулисах Бродвея
В благородства души тупике
и назойливых мыслях о ней -
За стеклом в итальянском кафе
незнакомая парочка, греясь,
Вдруг напомнит тебе о тоске
и о счастье просроченном дней.
Кто была эта женщина, там
в снятом на ночь отеле Манхэттена?
Без лица, под тобой, пополам
и сосцами в твоих зубах?
Кем ты был рядом с ней? Жеребцом
на просторах Нового Света?
Или жалким полускопцом
отыскавшим вонючий пах?
На подушках в ее волосах
ты дышал после загнанным зверем.
Оставаясь брезгливым к ее
растопыренным пальцам ног.
Вспоминая Бодлера цветы,
ты готов был назваться евреем
Почему то... Но вряд ли ты
в тот момент им назваться мог.
Все еще оставаясь в носках,
ты лежал в темноте и бредил
Бесконечно далекой той,
о которой когда-то мечтал.
И лежала твоя рука
между ней и еврейской лэди
И мечтала твоя башка
придушить ее той рукой.
И теперь под дождем на углу
перекрестка враждебных мнений
Ты поносишь свою судьбу
и весь мир, что с судьбой заодно.
Над Манхэттеном снова ночь
под Манхэттеном царство теней -
Ты не можешь себе помочь
Перестать не думать о ней.
Нет, тебе не забыть про нее
Как тебе не забыть про Нью-Йорк.
