Козловский

Уже последняя дремота

безволит дряхлые виски,

а он из сердца тянет что-то,

привстав над миром на носки.

На сцене седенький и ветхий

дрожит слабеющей струной,

тоскуя ввысь, как птица в клетке

о прежней свежести лесной.

В пережитое тянет руки

и в звук перетекает весь

о том, как тяжело в разлуке

со всем, что отзвучало здесь.