Поехал я раз зимою в лес за деревами.
Срубил три дерева, обрубил сучья, обтесал, смотрю - уж поздно, надо домой ехать.
А погода была дурная: снег шёл, и мело.
Думаю:
Ночь захватит, и дороги не найдёшь".
Погнал я лошадь.
Еду, еду - всё выезду нет.
Всё лес.
Думаю:
Шуба на мне плохая, замёрзнешь".
Ездил, ездил - нет дороги, и темно.
Хотел уж сани отпрягать да под сани ложиться, слышу - недалеко бубенцы погромыхивают.
Поехал я на бубенчики, вижу - тройка коней саврасых, гривы заплетены лентами, бубенцы светятся, и сидят двое молодцов.
- Здорово, братцы!
- Здорово, мужик!
- Где, братцы, дорога?
- Да вот мы на самой дороге.
Выехал я к ним, смотрю: что за чудо - дорога гладкая и не заметённая.
- Ступай, - говорят, - за нами, - и погнали коней.
Моя кобылка плохая, не поспевает.
Стал я кричать:
- Подождите, братцы!
Остановились, смеются.
- Садись, - говорят, - с нами.
Твоей лошади порожнем легче будет.
- Спасибо, - говорю.
Перелез я к ним в сани.
Сани хорошие, ковровые.
Только сел я, как свистнут:
- Ну, вы, любезные!
Завились саврасые кони так, что снег столбом.
Смотрю: что за чудо?
Светлей стало, и дорога гладкая, как лёд, и палим мы так, что дух захватывает, только по лицу ветками стегает.
Уж мне жутко стало.
Смотрю вперёд: гора крутая-прекрутая, и под горой пропасть.
Саврасые прямо в пропасть летят.
Испугался я, кричу:
- Батюшки!
Легче, убьёте!
Куда тут, только смеются, свищут.
Вижу я - пропадать.
Над самой пропастью сани.
Гляжу, у меня над головой сук.
Ну, - думаю, - пропадайте одни".
Приподнялся, схватился за сук и повис.
Только повис и кричу:
- Держи!
А сам слышу тоже - кричат бабы:
- Дядя Семён!
Чего ты?
Бабы, а бабы!
Дуйте огонь.
С дядей Семёном что-то недоброе, - кричат.
Вздули огонь.
Очнулся я.
А я в избе, за полати ухватился руками, вишу и кричу непутёвым голосом.
А это я - всё во сне видел.
