Едва только дворник отворил калитку, как Постойко с необыкновенной ловкостью проскользнул мимо него на улицу.
Это случилось утром.
Постойке необходимо было подраться с пойнтером из соседнего дома, - его выпускали погулять в это время.
- А, ты опять здесь, мужлан? - проворчал пойнтер, скаля свои белые длинные зубы и вытягивая хвост палкой. - Я тебе задам...
Постойко задрал еще сильнее свой пушистый хвост, свернутый кольцом, ощетинился и смело пошел на врага.
Они встречались каждый день в это время и каждый раз дрались до остервенения.
Охотничий пес не мог видеть равнодушно кудластого дворового пса, а тот, в свою очередь, сгорал от нетерпения запустить свои белые зубы в выхоленную кожу важничавшего барина.
Пойнтера звали Аргусом, и он даже был раз на собачьей выставке, в самом отборном обществе других породистых и таких же выхоленных собак.
Враги медленно подходили друг к другу, поднимали шерсть, скалили зубы и только хотели вцепиться, как вдруг в воздухе свистнула длинная веревка и змеей обвила Аргуса.
Он жалобно взвизгнул от боли, присел и даже закрыл глаза.
А Постойко летел вдоль улицы стремглав, спасаясь от бежавших за ним людей с веревками.
Он хотел улизнуть куда-нибудь в ворота, но везде все было еще заперто.
Впереди выбежали дворники и загородили Постойке дорогу.
Опять свистнула веревка, и Постойко очутился с арканом на шее.
- А, попался, голубчик! - говорил какой-то верзила, подтаскивая несчастную Собаку к большому фургону.
Постойко сначала отчаянно сопротивлялся, но проклятая веревка ужасно давила шею, так что у него в глазах помутилось.
Он даже не помнил, как его втолкнули в фургон.
Там уже было до десятка разных собак, скромно жавшихся по углам: два мопса, болонка, сеттер, водолаз и несколько бездомных уличных собачонок, таких тощих и жалких, а в их числе и Аргус, забившийся со страху в самый дальний угол.
- Могли бы и повежливее обращаться с нами, - пропищала болонка, сторонясь от уличных собак. - Моя генеральша узнает, так задаст...
Эта противная собачонка ужасно важничала, и Постойко с удовольствием потрепал бы ее, но сейчас было не до нее.
Пойманные собаки чувствовали себя сконфуженными и на время позабыли все свои собачьи расчеты.
Спокойнее всех держал себя водолаз.
Он не обращал ни на кого внимания, улегся по самой середине и зажмурился с такой важностью, точно какая важная особа.
- Господин водолаз, как вы полагаете? - обратилась к нему болонка, виляя пушистым белым хвостом. - Здесь так грязно, а я не привыкла...
Наконец, какое общество... фи!..
Конечно, меня схватили по ошибке и сейчас же выпустят, но все-таки неприятно.
Пахнет здесь отвратительно...
Водолаз полуоткрыл один глаз, презрительно посмотрел на болонку и еще важнее задремал.
- Вы совершенно правы, сударыня, - ответил за него один из мопсов, приятно оскалясь. - Случилось простое недоразумение...
Мы всё попали сюда по ошибке.
- Я предполагаю, что нас отправят на выставку, - откликнулся Аргус из своего угла: он немного оправился от страха. - Я уже раз был на выставке и могу сказать, что там совсем недурно.
Главное, хорошо кормят...
Одна из уличных собачонок горько засмеялась.
Нечего сказать, на хорошую выставку привезут: она уже бывала в фургоне и только по счастливой случайности вырвалась.
- Нас всех привезут в собачий приют и там повесят, - сообщила она приятную новость всей собачьей компании. - Я даже видела, как это делают.
Длинный такой сарай, а в нем висят веревки...
- Ах, замолчите, мне дурно... - запищала болонка. - Ах, дурно!..
- Повесят? - удивился водолаз, открывая глаза. - Желал бы я знать, кто смеет подойти ко мне?..
Бедный Постойко весь задрожал, когда услыхал роковое слово.
Он даже почувствовал, как будто его шею уже что-то давит.
За что же повесят?
Неужели за то, что он хотел подраться с Аргусом?..
И Постойко и Аргус старались не смотреть теперь друг на друга, точно никогда и не встречались.
Отчасти им было совестно, а отчасти и не до того, чтобы продолжать старую вражду.
Пусть уж лучше Аргуса повесят, - думал Постойко, - только меня бы выпустили..."
Конечно, так нехорошо было думать, но в скверных обстоятельствах каждый заботится больше всего только о себе одном.
Фургон покатился дальше, и дверь с железной решеткой отворялась только для того, чтобы принять новые жертвы.
Сегодняшняя охота на бродячих собак была особенно удачна, и верзила, заправлявший всем делом, решил, что на сегодня достаточно.
- Ступай домой, - сказал он кучеру.
Нечего сказать, приятное путешествие "домой"!..
Все собаки чувствовали себя очень скверно, а один маленький мопсик даже взвыл.
Помилуйте, что же это такое!..
А фургон все катился медленно и тяжело, точно на край света.
Собак было много, и они поневоле толкали друг друга, когда фургон раскачивался в ухабах; а таких ухабов чем дальше, тем было больше.
Таким образом, в этой толкотне Постойко и не заметил, как очутился рядом с Аргусом, даже ткнул его своей мордой в бок.
- Извините, вы меня тычете своей мордой... - заметил Аргус с ядовитой любезностью хорошо воспитанной собаки; но, узнав приятеля, прибавил шепотом: - А ведь скверная история,
Постойко!..
Я по крайней мере не имею никакого желания болтаться на веревке...
Впрочем, меня хозяин выкупит.
Постойко удрученно молчал.
У него не было хозяина, а жил он как-то так, без хозяев.
В город его привезли из деревни всего месяц назад.
Приют для бродячих собак помещался на краю города, где уже не было ни мостовых, ни фонарей, а маленькие избушки вросли совсем в землю, точно гнилые зубы.
Помещение приюта состояло из двух старых сараев: в одном держали собак, а в другом их вешали.
Когда фургон въехал во двор, из первого сарая послышался такой жалобный вой и лай, что у Постойки сердце сжалось.
Пришел, видно, ему конец...
- Сегодня полон фургон, - хвастался верзила, когда вышел смотритель с коротенькой трубочкой в зубах.
- Рассортируйте их по породам... - приказал смотритель, равнодушно заглядывая в фургон.
- Господин смотритель! - пищала болонка. - Выпустите меня, пожалуйста: мне уже надоело сидеть в вашем дурацком фургоне.
Смотритель даже не взглянул на нее.
- Вот невежа!.. - ворчала болонка.
Когда отворили дверь сарая, где содержались собаки, там поднялись такой лай, визг и вой, что сжалось бы самое жестокое сердце.
Верзила вытаскивал за шиворот из фургона одну собаку за другой и сносил в сарай.
Появление новичка на время утишало бурю.
Последним был выведен водолаз и помещен в особом отделении.
С какой радостью встречали новичков сидевшие в заключении собаки - точно дорогих гостей.
Они их обнюхивали, лизали и ласкали, как родных.
Постойко попал в отделение бездомных уличных собак, которые отнеслись к нему с большим сочувствием.
- Как это тебя угораздило... а? - спрашивал лохматый Барбос.
- Да уж так...
Только хотел подраться с одним франтом, нас обоих и забрали.
Я было задал тягу вдоль по улице, но тут дворники загородили дорогу.
Одним словом, скверная история...
Одно, что меня утешает, так это то, что и франт тоже попался.
Он к охотничьим собакам посажен...
Такой голенастый и хвост палкой.
- С ошейником?
- Да...
Эти франты всегда в ошейниках щеголяют.
- Ну, так его хозяин выкупит.
В течение нескольких минут Постойко узнал все порядки этого собачьего приюта.
Пойманных собак рассаживали по клеткам и держали пять дней.
Если хозяин не приходил выкупать собаку, ее уводили в другой сарай и вздергивали на веревку.
Постойко был ужасно огорчен: оставалось жить, может быть, всего пять дней...
Это ужасно...
И все из-за того только, что выскочил подраться с проклятым франтом.
Впрочем, их и повесят вместе, потому что срок одинаковый.
Плохое утешение, но все-таки утешение.
- Вот этой желтенькой собачонке осталось жить всего один день, - сообщал Барбос. - А вот той, пестрой, - сегодня...
- А тебе?
- Ну, мне еще долго: целых три дня.
С часу на час жду, когда придут за мной.
Порядочно-таки надоело здесь сидеть.
Кстати, не хочешь ли закусить?
Вот в корыте болтушка...
Кушанье прескверное, но приходится жрать всякую дрянь...
Огорченный Постойко не мог даже подумать о пище.
До еды ли, когда, того гляди, повесят!
Он с ужасом смотрел на пеструю маленькую собачку, которая была уже на очереди.
Бедная вздрагивала и жмурилась, когда слышались шаги и отворялась входная дверь.
Может быть, это идут за ней.
- А ты все-таки закуси, - советовал Барбос. - Очень уж скучно здесь сидеть...
Вон те франты, охотничьи собаки, не едят дня по три с горя, ну, а мы - простые дворняги, и нам не до церемоний.
Голод не тетка...
Ты из деревни?
Постойко рассказал свою историю.
Родился и вырос он далеко от этого проклятого города, в деревне, где нет ни дворников, ни больших каменных дворов, ни собачьих приютов, ни фургонов, а все так просто: за деревней река, за рекой поля, за полями лес.
Нынешним летом в деревню приехали господа на дачу.
Вот он, на свою беду, познакомился с ними, вернее сказать, они сами познакомились с ним.
Был у них такой кудрявый мальчик Боря, - увидал деревенскую собачку и засмеялся.
Какая смешная собака: шерсть торчит клочьями, хвост крючком, а цвет шерсти такой грязный, точно она сейчас из лужи.
Да и кличка тоже смешная:
Постойко!..
Эй,
Постойко, иди сюда!" Сначала Постойко отнесся к городскому мальчику очень недоверчиво, а потом соблазнился телячьей косточкой.
Именно эта косточка и погубила его...
Стал он сам приходить на дачу к господам и выжидал подачек.
Боря любил с ним играть, и они вместе пропадали по целым дням в лесу, на полях, на реке.
Ах, какое хорошее было время и как быстро оно промелькнуло!
Постойко настолько познакомился, что смело приходил в комнаты, валялся по коврам и вообще чувствовал себя как дома.
Главное, отличная была еда у господ: до того наешься, что даже дышать трудно.
Но наступила осень, и господа начали собираться в город.
Маленький Боря непременно захотел взять Постойко с собой, как его ни уговаривали оставить эту затею.
Таким образом Постойко и попал в большой город, где Боря скоро совсем забыл его.
Приютился Постойко на дворе и жил кое-как со дня на день.
Помнила о нем только одна кухарка Андреевна, которая и кормила его и ласкала, - они были из одной деревни.
Впрочем,
Постойко очень скоро привык к бойкой городской жизни и любил показать свою деревенскую удаль на городских изнеженных собаках.
- Что же, можно и в городе жить, - согласился Барбос. - Только я одного не понимаю: за что такая честь этим моськам и болонкам?
Даже обидно делается, когда на них смотришь...
Ну, для чего они?
Вот охотничьи собаки или водолазы - те другое дело.
Положим, они важничают, но все-таки настоящие собаки.
А то какая-нибудь моська!.. тьфу!..
Даже и здесь им честь: их и вешают не в очередь, а ждут лишнюю неделю - не возьмет ли кто-нибудь.
И находятся дураки - берут...
Это просто несправедливо!..
Только бы мне выбраться отсюда, я бы задал моськам.
Не успел Барбос излить своего негодования, как появился смотритель в сопровождении горничной.
- Ваша собака сегодня пропала? - спрашивал смотритель.
- Да...
Такая маленькая, беленькая... зовут
Боби", - объяснила горничная.
- Я здесь, - запищала жалобно болонка.
- Ну, слава богу, - обрадовалась горничная. - А то генеральша пообещала отказать мне от места, если не разыщу собаки.
Она уплатила деньги, взяла болонку на руки и ушла.
- Вот видишь, - заметил сердито Барбос. - Всегда так: настоящую собаку не ценят, а дрянь берегут и холят.
Как ужасно долго тянулись дни для заключенных...
Даже ночь не приносила покоя.
Собаки бредили во сне, лаяли и взвизгивали.
Тревога начиналась вместе с дневным светом, который заглядывал в щели сарая золотистыми лучами и колебавшимися жирными пятнами света.
Просыпались раньше других маленькие собачонки и начинали беспокойно прислушиваться к малейшему шуму извне.
К ним присоединялись охотничьи.
Густой лай водолаза слышался последним, точно кто колотил пудовой гирей по дну пустой бочки.
Часто поднималась ложная тревога.
- Идут, идут!..
Вой и визг усиливались, превращаясь в дикий концерт, а потом все смолкало разом, когда никто не приходил.
Но вот слышались шаги...
Все настораживалось.
Собачий чуткий слух старался узнать знакомую походку.
Начинались взвизгивания.
Когда дверь растворялась и в нее врывался яркий дневной свет, все мгновенно стихало.
У деревянных решеток виднелись собачьи головы, жадными глазами искавшие хозяев.
Вот идет смотритель со своей неизменной трубочкой, за ним вышагивает верзила, ловивший собак арканом, - он же и вешал их.
За ними являлись посетители, разыскивавшие своих собак.
Чей-то хозяин пришел!..
Кого выпустят на волю?..
Водолаз чуть не разломал решетку, когда увидел своего хозяина.
Как запрыгала эта тяжелая машина, оглушая лаем весь сарай!..
- Ну, что, брат, не понравилось? - шутил хозяин. - То-то, вперед будь умней...
Комнатные собачонки с визгом лезли к решетке, отталкивая друг друга.
Некоторые становились на задние лапки.
Но приходившие брали только своих собак и уходили.
Смотритель обходил все отделения и коротко говорил:
- Повесьте очередных...
Верзила готов был, кажется, перевешать всех собак на свете, - с таким удовольствием он выбирал своих жертв.
Из отделения, в котором сидел Постойко, уведена была пестрая собачка.
Она так истомилась ожиданием, что совершенно покорно шла за своим мучителем; лучше смерть, чем это ужасное томление и неизвестность.
Потом увели желтенькую собачку и старого охотничьего сеттера.
Так прошли три длинных, бесконечных дня.
Подходила очередь Барбоса, который заметно притих.
- Если сегодня за мной не придут... - говорил он утром. - Нет, этого не может быть!..
За что же меня вешать?..
Кажется, служил верой и правдой?..
- Придут, - успокаивал его Постойко. - Нельзя же оставлять хорошую собаку в таком положении...
Жалко было смотреть на этого Барбоса, когда отворялась дверь и когда он не находил своего хозяина среди входивших.
Мне всего осталось жить несколько часов, - говорили с отчаянием эти добрые собачьи глаза. - Всего несколько часов..." Как быстро летело время!
А тут всего несколько часов...
- Вот он!.. - крикнул однажды Барбос, опрометью бросаясь к решетке.
Но это была жестокая ошибка: пришли не за ним.
Приведенный в отчаяние Барбос забился в угол и жалобно завыл.
Это было такое горе, о каком знали только здесь, в этих ужасных стенах.
- Возьмите его, - сказал смотритель, указывая на Барбоса.
Барбоса увели, и Постойко почувствовал, как у него мороз пошел по коже: еще два дня и его уведут точно так же.
Ведь у него нет настоящего хозяина, как у охотничьих собак или этих противных мосек и болонок.
Да, оставалось всего два дня, коротких два дня...
Время здесь было и ужасно длинно и ужасно коротко.
Он и ночью не мог спать.
Грезилась деревня, поля, леса...
Ах, зачем он тогда попался на глаза этому кудрявому Боре, который так скоро забыл его.
Постойко сильно похудел и мрачно забился в угол.
Э, будь что будет, а от своей судьбы не уйдешь.
Да...
Прошел четвертый день.
Наступил пятый.
Постойко лежал на соломе и не поднимал даже головы, когда дверь отворялась; он столько раз ошибался, что теперь был не в силах ошибиться еще раз.
Да, ему слышались и знакомые шаги и знакомый голос, и все это оказывалось ошибкой.
Может ли быть что-нибудь ужаснее!..
Холодное отчаяние овладело Постойком, и он ждал своей участи.
Ах, только бы скорее...
И в минуту такого отчаяния он вдруг слышит:
- Не у вас ли наша собака?
- А какой она породы?
- Да никакой породы, батюшка...
Наша деревенская собака.
- Ну, назовите масть!
- Да масти нет никакой... так, - хвост закорючкой, а сама лохматая.
Вы только мне покажите, - уж я узнаю...
- Ее Постойком зовут, - прибавил детский голос.
Постойко не верил сначала собственным ушам...
Столько раз он напрасно слышал эти голоса...
- Да вот он сидит,
Постойко-то наш!.. - заговорила Андреевна, указывая на него. - Ах ты, милаш...
Да как же ты похудел!..
Бедный...
Постойко был выпущен и, как сумасшедший, вертелся около Андреевны и Бори.
- Если бы вы сегодня не пришли, конец вашему Постойко, - говорил смотритель. - Вон у нас сколько собак сидит...
И жаль другую, а приходится убивать.
Андреевна и Боря обошли все отделения и долго ласкали визжавших собак, просившихся на волю.
Добрая Андреевна даже прослезилась: если бы она была богата, откупила бы на волю всех.
Постойко в это время разыскал Аргуса.
- Прощай, братец, - проговорил он, виляя хвостом. - Может быть, и за тобой придут...
- Нет, меня позабыли... - уныло ответил Аргус, провожая счастливца своими умными глазами.
С какой бешеной радостью вырвался Постойко на волю, как он прыгал, как визжал; а там, в сарае, раздавались такие жалобные вопли, стоны и отчаянный лай.
- Кабы мы с тобой не земляки были, так висеть бы тебе на веревочке! - наставительно говорила Андреевна прыгавшему около нее Постойке. - Смотри у меня, пострел.
