В горных селениях Андалузии улицы так узки и дома стоят так близко друг к другу, что жители могут поздороваться за руку, не выходя из дому.
Прохожий, встретив осла с поклажей, непременно должен уступить дорогу, а большие корзины, навьюченные на животных, задевают даже стены домов.
К тому же горцы - народ горячий и терпеть не могут, если скотина плетется шагом.
Куда там - им надобно непременно скакать во всю прыть, а от этого случается немало несчастий.
Вот почему старый алькальд, староста и судья одного из таких селений, издал строгий приказ, повелевавший каждому, кто гонит скотину по улицам, еще издали кричать:
Посторонись с дороги!" - и кричать так громко, чтобы даже глухой услышал.
Это знал и крестьянин Санчо.
Каждый день он гонял своих двух ослов на базар в город и не скупился на палочные удары.
Его ослы мчались, как скаковые кони, но зато и Санчо умел кричать громче всех.
Он заливался, как соловей, и прохожие, еще за версту услыхав его громкое:
Постор-р-ронись с дор-р-роги!", успевали заблаговременно отойти в сторону и укрыться в безопасном месте.
Однажды вечером Санчо возвращался с базара со своими ослами и вдруг увидел на пути двух женщин.
Крестьянки в широких юбках и нарядных кружевных накидках-мантильях, наверное, собрались в гости, но, повстречавшись случайно, вступили в беседу, и беседа была очень горячей.
Это была уже не беседа, а настоящий спор, потому что крестьянки размахивали руками и изо всех сил старались перекричать друг друга.
Тогда Санчо ударил своих ослов палкой и крикнул так громко, как только мог:
- Постор-р-ронись с дор-р-роги!
Но женщинам было уже не до него.
Спор зашел так далеко, что они вцепились друг другу в волосы и не слыхали окриков Санчо.
Погонщик понял, что дело плохо: еще минута - и случится беда.
Тогда закричал он еще раз и крикнул так громко, что, кажется, его услыхали бы даже в Севилье.
Но и это не помогло.
Что должно было случиться, то и случилось.
Ослы с разбегу налетели на спорщиц, сбили их с ног и втоптали в дорожную пыль их нарядные кружевные мантильи.
Конечно, крестьянки тотчас же вскочили.
Позабыв вражду, они набросились на ни в чем не повинного Санчо.
- Бессовестный! - закричали обе разом.- Куда ты гонишь своих ослов?
Заставит тебя алькальд расплачиваться за наши платья и кружевные мантильи.
Не теряя времени, они пустились к дому старого алькальда.
Но Санчо тоже не стал зевать.
Если они прибегут раньше меня, то я окажусь виноватым.
Если же я поспею первым, то смогу еще оправдаться",- так рассудил Санчо.
Он бросил ослов в первом же попавшемся дворе и прямиком, через чужие сады и заборы, помчался к алькальду.
Он успел прибежать раньше крестьянок и чистосердечно рассказал судье все, как было.
Алькальд выслушал крестьянина и, подумав, сказал:
- Помочь тебе не легко, потому что никто не может доказать, что ты действительно предупредил этих женщин криком, и я могу посоветовать тебе только одно: что бы ни говорили тебе, в чем бы ни обвиняли - молчи.
Если даже я сам стану несправедливо винить тебя - тоже молчи.
Даже если я прикажу отвести тебя в тюрьму, не говори ни слова.
Я хочу, чтобы эти женщины приняли тебя за глухонемого.
В этом одном твое спасение.
Так сказал алькальд.
Он вызвал двух стражников-альгвасилов и приказал отвести крестьянина в подвал, где ожидали суда провинившиеся.
Он сделал это как раз вовремя, потому что тотчас же в дом ворвались разгневанные женщины.
Они закричали наперебой, что два осла сбили их с ног, порвали платья и потоптали нарядные кружевные накидки.
А третий осел даже не потрудился предупредить их криком; он нарушил приказ алькальда и должен купить им новые мантильи.
Алькальд ударил в ладоши, и альгвасилы ввели печального Санчо.
- Крестьянин Санчо, разве ты не знаешь моего строгого приказа?
Почему ты не кричал:
Посторонись с дороги!", когда гнал своих ослов через селение? - строго спросил алькальд.
Но Санчо не вымолвил в ответ ни слова - он молчал.
- Отвечай же!
Но крестьянин продолжал молчать.
Алькальд пригрозил:
- Если ты будешь насмехаться надо мной, я отправлю тебя в тюрьму!
Но и на эти грозные слова крестьянин ничего не ответил.
Тогда алькальд взял лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу, будто бы собираясь писать приговор, но, подумав, отложил бумагу в сторону.
Пожав плечами, он сказал жалобщицам:
- Почтенные женщины, мне кажется, что я не могу судить этого человека.
Вы видите - он глухонемой и за поступки свои не отвечает.
Такое решение очень не понравилось крестьянкам.
Они поняли, что не получат с "глухонемого" ни песеты за свои порванные мантильи, и закричали разом:
- Это он-то глухонемой?
Да этот плут просто смеется над вами, ваша милость!
Небось у него хватило глотки, чтобы орать на всю улицу:
Посторонись с дороги!
Посторонись с дороги!", и он кричал так громко, что дай бог всякому!
Тогда алькальд рассмеялся:
- Ступайте-ка по домам, красавицы.
Вы поняли, что вы только что мне сказали?
Вы показали сами, что Санчо выполнил мой приказ и предупреждал вас криком, да таким, что дай бог всякому!
Придется уж вам самим чинить ваши нарядные кружевные мантильи.
Пристыженные женщины удалились, а судья приказал альгвасилам отпустить крестьянина.
