К Тебе я духом возвышаюсь,
Первоначальная Вина!
Источник вечный жизни, света!
Пред Кем парящий разум мой
Едино только изумленье,
А чувства сердца моего
Едина только благодарность.
Непостижимый! Кто дерзнет,
Во прахе смертности живущий,
Твое величие обнять?
Но — Ты Отец наш! — Ты позволил
Дивиться благости Твоей!
Когда я в сладком восхищеньи
Дерзаю мыслить о Тебе,
Я сам кажусь непостижимым.
Ты в тайне сердца моего
Скрыл сущности Твоей все тайны,
И невмещаемый в мирах
Вместил Себя — для слабых смертных,
В небесном чувствии добра,
В надежде радостной безсмертья!
Природа — Твой гиероглиф;
Так! Каждый света луч приносит
Благословенье нам Твое.
Кто смеет положить пределы
И круг и дни Твоим делам?
Могла ль всесовершенна Благость,
Могла ль не действовать когда?
Пусть чада вечности сокрытой,
Пусть веки сотрясут свой сон,
И станут, и рекут пред нами:
«Мы зрели первый жизни луч!»
Отец! Наш мир тогда создался,
Как стали чувствовать Тебя
И разуметь Твои щедроты.
Твой мир для нас непостижим.
В таинственном судеб чертоге
И жизнь и смерть служа Тебе,
Согласно держат цепь творений.
Огонь, обнявший светлу твердь,
Ревущи воды в темных безднах
В потопе, трусе и громах,
Все Богу благости покорно.
В пространном царстве бытия
Недвижность держится движеньем,
Нетленность тленностью цветет,
В пременах скрыто постоянство,
И единица — в числах тем.
От трона Твоего, как искры,
Мелькая в мраке пустоты,
Лиются солнцы безпрестанно,
И новы множатся миры,
Как духи, окрест пред Тобою.
Безбрежной жизни океан
Волнуясь под Твоей рукою,
Вдруг кажет гроб и колыбель.
Ты промыслом Твоим всесильным
На безконечность распрострись,
Единой мыслью сопрягаешь
Начала, средства и конец.
Не Ты ли держишь, Несказанный!
И нравственный, чудесный мир?
Твою велику мысль и волю
Словами пламенными нам
Везде природа начертала;
Любовь Божественна сошла,
И сердцу их истолковала,
И встали царства средь пустынь.
Жезл пастыря нарекся — скипетр,
И холм семейственный — престол.
Отец в царя преобразился,
А царь — в подобие Твое!
Подобно грозным исполинам,
Сии моральные миры,
Народы, племена и царства
Восходят на лице земли!
Ты их питаешь, движешь, славишь;
Ты судишь мир, Ты судишь брань.
Речешь — как тени исчезают;
Воззришь — и снова оживут.
Цветут, созреют и увянут,
Когда Ты соберешь с них плод.
Парит дух сильный разрушенья
И сеет зерна бытия!
Великий Боже! что есть смертный?
В преступной дерзости своей,
Мечтает он с небес похитить
Сей дивный мирозданья план,
В Твоем сокрытый разуменьи.
Не выше ль наших слабых сил
Тебе в самих себе дивиться;
Тебя в самих себе искать
Не есть ли вечность наслаждений?
Рабы мечтаний и сует!
Мы ищем там, где Ты таинствен,
Иль там, где нет Тебя для нас…
Единой благостью приближен
Ко смертному Безсмертный Ты.
Что человек без ней? — Ничтожность!
Беднее нечто, чем ничто!
Когда слепыя заблужденья,
Исчадья гордости его,
Творят сей мир пустыней бедствий,
Тираном — Бога; злом — добро;
Огнем могильным — здравый разум;
Когда, как в паутине червь,
Я померкаю и томлюся
В своих же собственных сетях,
Тогда блеснет небесна благость,
И сердцу придает крыле,
Парить туда, где ум не может,
И бедный смертный, прах земный,
Во свете ангелов сияет,
И в братском хоре их цветет,
И с ними съединяет руки
В цепи Божественной любви,
Из мира к миру распростертой,
И от небес на небеса!
Тогда, Творец и мир оправдан,
Тогда во мне и в мире рай!
Тогда — благая непостижность,
Я чувствую, дышу Тобой,
И жизни день — и нощь могилы,
Тогда все светло для меня!
Чего, чего страшиться боле?
Пускай жестокий рок совьет
В руках своих неутомимых
Удельный свиток наших дней;
Пусть кровь творения, движенье,
Замерзнет в жилах вещества,
И пульс всеобщий прекратится,
И все покроет мертвый сон.
Но Ты велишь — и вечность снова
Объимет и пробудит все!
Тогда возстанет, как светило,
Твоя пред нами правота;
И мрак-прошедшаго вечерний,
И будущего ранний свет
В единый полдень превратятся,
В зерцало славы Твоея.
Тогда падет сей мир ничтожный,
Как в безпредельном поле цвет,
С котораго минута жизни
Сбирала небу фимиам.
Сочти, сочти моей дни жизни,
Скажи мне, Боже мой, когда
Мой тихой кипарис надгробный
Увидит сей великий день;
И глас гармонии небесной
Пробудит в гробе персть мою?
Скажи! сынам, Тобой живущим,
И смерть и радость есть одно:
И смерть и радость — дар небесный
Великой благости Твоей;
Единый дар, в котором, Отче!
Ты нам открыться восхотел…
1805
