Ему говорили: — возьмись за ум!
Он кивал и брался за блуд.
Он не шел напролом, он шел наобум,
Как татарин искал приют.
Он рубил слова на своем носу,
Он дудел в чужую дуду.
Он возил с собою свой страшный суд
И в Смоленск и в Караганду.
Господи, выдай! Хавронья, съешь! —
Он молил пустоту небес,
А когда, наконец, приключался трэш,
Он не в петлю, — в бутылку лез.
Не дожег мосты, не домел следы,
Недопонял, в конце концов...
Он из тех, кто всегда пополнял ряды
Брейгелевых слепцов.
