Блажен, кто, богами еще до рожденья любимый,
На сладостном лоне Киприды взлелеян младенцем;
Кто очи от Феба, от Гермеса дар убеждения
принял,
А силы печать на чело — от руки громовержца.
Великий, божественный жребий счастливца
постигнул;
Еще до начала сраженья победой увенчан;
Любимец Хариты, пленяет, труда не приемля.
Великим да будет, кто собственной силы
созданье,
Душою превыше и тайныя Парки и Рока;
Но счастье и Граций улыбка не силе подвластны.
Высокое прямо с Олимпа на избранных небом
нисходит:
Как сердце любовницы, полное тайныя страсти,
Так все громовержца дары неподкупны; единый
Закон предпочтенья в жилищах Эрота и Зевса;
И боги в послании благ повинуются сердцу:
Им милы бесстрашного юноши гордая поступь,
И взор непреклонный, владычества смелого
полный,
И волны власов, отенивших чело и ланиты.
Веселому чувствовать радость; слепым, а
не зрящим
Бессмертные в славе чудесной себя открывают:
Им мил простоты непорочныя девственный образ;
И в скромном сосуде небесное любит скрываться;
Презреньем надежду кичливой гордыни смиряют;
Свободные силе и гласу мольбы не подвластны.
Лишь к избранным с неба орлу-громоносцу
Кронион
Велит ниспускаться — да мчит их в обитель
Олимпа;
Свободно в толпе земнородных заметив
любимцев,
Лишь им на главу налагает рукою пристрастной
То лавр песнопевца, то власти державной повязку;
Лишь им предлетит стрелоносный сразитель Пифона,
Лишь им и Эрот златокрылый, сердец повелитель;
Их судно трезубец Нептуна, равняющий бездны,
Ведет с неприступной фортуною Кесаря к брегу;
Пред ними смиряется лев, и дельфин из пучины
Хребтом благотворным их, бурей гонимых, из«емлет.
Над всем красота повелитель рожденный; подобие
бога,
Единым спокойным явленьем она побеждает.
Не сетуй, что боги счастливца некупленным лавром
венчают,
Что он, от меча и стрелы покровенный Кипридой,
Исходит безвредно из битвы, летя насладиться
любовью:
И менее ль славы Ахиллу, что он огражден
невредимым
Щитом, искованьем Гефестова дивного млата,
Что смертный единый все древнее небо в смятенье
приводит?
Тем выше великий, что боги с великим в союзе,
Что, гневом его распаляем, любимцу во славу,
Элленов избраннейших в бездну Тенара низводят.
Пусть будет красою краса — не завидуй, что
прелестьей с неба,
Как лилиям пышность, дана без заслуги Цитерой;
Пусть будет блаженна, пленяя; пленяйся — тебе
наслажденье.
Не сетуй, что дар песнопенья с Олимпа на избранных
сходит;
Что сладкий певец вдохновеньем невидимой арфы
наполнен:
Скрывающий бога в душе претворен и
для внемлющих в бога;
Он счастлив собою — ты, им наслаждаясь,
блаженствуй.
Пускай пред зерцалом Фемиды венок отдается
заслуге —
Но радость лишь боги на смертное око низводят.
Где не было чуда, вотще там искать и счастливца.
Все смертное прежде родится, растет, созревает,
Из образа в образ ведомое зиждущим Кроном;
Но счастия мы и красы никогда в созреванье
не видим:
От века они совершенны во всем совершенстве
созданья;
Не зрим ни единой земныя Венеры, как прежде
небесной,
В ее сокровенном исходе из тайных обителей моря;
Как древле Минерва, в бессмертный эгид и шелом
ополченна,
Так каждая светлая мысль из главы громовержца
родится.
1809
