Д.
Уронит ли ветер в ладони сережку ольховую, начнет ли кукушка сквозь крик поездов куковать, задумаюсь вновь, и, как нанятый, жизнь истолковываю и вновь прихожу к невозможности истолковать.
Себя низвести до пылиночки в звездной туманности, конечно, старо, но поддельных величий умней, и нет униженья в осознанной собственной малости - величие жизни печально осознанно в ней.
Сережка ольховая, легкая, будто пуховая, но сдунешь ее - все окажется в мире не так, а, видимо, жизнь не такая уж вещь пустяковая, когда в ней ничто не похоже на просто пустяк.
Сережка ольховая выше любого пророчества.
Тот станет другим, кто тихонько ее разломил.
Пусть нам не дано изменить все немедля, как хочется,- когда изменяемся мы, изменяется мир.
И мы переходим в какое-то новое качество и вдаль отплываем к неведомой новой земле, и не замечаем, что начали странно покачиваться на новой воде и совсем на другом корабле.
Когда возникает беззвездное чувство отчаленности от тех берегов, где рассветы с надеждой встречал,мой милый товарищ, ей-богу, не надо отчаиваться - поверь в неизвестный, пугающе черный причал.
Не страшно вблизи то, что часто пугает нас издали.
Там тоже глаза, голоса, огоньки сигарет.
Немножко обвыкнешь, и скрип этой призрачной пристани расскажет тебе, что единственной пристани нет.
Яснеет душа, переменами неозлобимая.
Друзей, не понявших и даже предавших,- прости.
Прости и пойми, если даже разлюбит любимая, сережкой ольховой с ладони ее отпусти.
И пристани новой не верь, если станет прилипчивой.
Призванье твое - беспричальная дальняя даль.
С шурупов сорвись, если станешь привычно привинченный, и снова отчаль и плыви по другую печаль.
Пускай говорят:
Ну когда он и впрямь образумится!» А ты не волнуйся - всех сразу нельзя ублажить.
Презренный резон:
Все уляжется, все образуется...» Когда образуется все - то и незачем жить.
И необъяснимое - это совсем не бессмыслица.
Все переоценки нимало смущать не должны,- ведь жизни цена не понизится и не повысится - она неизменна тому, чему нету цены.
С чего это я? Да с того, что одна бестолковая кукушка-болтушка мне долгую жизнь ворожит.
С чего это я? Да с того, что сережка ольховая лежит на ладони и, словно живая, дрожит...
