Смерть дирижера

Старик угрюмо вглядывался в лица

И выжидал, покуда стихнет гам…

О, еженощный тот самоубийца

Над чёрной бездной оркестровых ям!

Минута стариковского позёрства-

Она порой бодрит сильней вина…

Как жидкая варшавская позёмка

Над черепом взметнулась седина.

И белые взволнованные руки

Взошли во тьме, таинственно светясь,

И не было пронзительнее муки,

Чем та, что станет музыкой сейчас…

И опасаясь звуком или словом

Тот трепет обратить в немой испуг,

Оркестр заворожённым птицеловом

Следил за каждым взмахом дивных рук.

Концертный зал вдруг стал велик и светел

И собственные стены перешёл,

И потому не сразу кто заметил,

Когда и как скончался дирижёр.

И замерли смутившиеся звуки,

Когда над мёртвым телом, сползшим в зал,

В агонии безумствовали руки,

Пытаясь дирижировать финал.