Зима, как часто происходит с нами,
меж светлыми и тёмными тонами
металась, землю покрывая тонкой бязью…
Снег то кружился, то, смешавшись с грязью,
стекал по улицам бесформенным потоком
и обувь пачкал, будто ненароком.
Сияла ярко церковь куполами.
на фоне сосен с чёрными стволами
она казалась белоснежной птицей,
что так мечтает в небо к Богу взвиться,
парить в просторах чистоты небесной -
такой воздушной, светлой, легковесной.
Но, несмотря на слякоть и ненастье,
шли к храму люди и с бедой, и счастьем.
И мама статная вела сыночка,
стараясь обойти все лужи, кочки,
чтобы не вымокли мальчонки ножки
и не испачкать новые сапожки.
У храма, прямо у ворот раскрытых,
всегда есть несколько судьбой побитых
людей, что вызывают нашу жалость,
и подаянья ждут - хотя бы малость.
Мы подаём и говорим: «Простите
И жизнь, и нас за то, что тут сидите».
У церкви с непокрытой головою
сидел старик, обиженный судьбою.
За пазухой он согревал котёнка,
как самого любимого ребёнка.
Съестное, что так щедро подавали,
они с котёнком пополам съедали.
И мама, дав для подаяния монетку сыну,
хотела старику смягчить судьбину.
Мальчишка, возмущенно топнув ножкой,
сказал, что тот грязней бродячей кошки,
не человек – какое-то «чудовище»:
зачем-то на снегу устроил «мольбище»!
Молчал старик, конечно, понимая,
что сердится малыш, не сознавая,
что в жизни каждый может оступиться
и жизнь прожить - не как воды напиться.
Он знал: нуждается в любви этот ребёнок,
как притаившийся за пазухой котёнок…
