Мама, ты помнишь? - мне пять, я болею снова,
раннее утро, темно, городок в снегу;
чёрствый февраль под пальтишко залез ознобом,
по телевизору вновь предрекли пургу,
мы на вокзал, утепляя шарфами лица,
очень спешим; и так тихо, темно вокруг;
белые под сапогами шуршат крупицы,
где-то фонарь на снегу освещает круг.
Те фонари - ты их помнишь? - сияли странно:
жёлтое сердце, сиреневые края...
Будто цветы - иномирные, без названья;
или же звёзды, что светят в другую явь.
Звёзды. Ты помнишь? - их было на небе столько...
Я выбирался во двор перед самым сном;
я твой учебник тогда отыскал на полке,
я изучал безграничное полотно,
я на картон налепил небосвода карту,
я все созвездия мог без труда найти...
Мама, я помню - мне шесть, мне вот-вот за парту,
рано вставать, важен сон, и пора идти.
Тридцать один. Города, городки, дороги -
все фонари побледнели за этот срок.
Мама, я их повстречал бесконечно много;
тех фонарей, что из детства, найти - не смог.
Тридцать один. Склоны гор, и Байкал, и степи -
я поднимаю глаза и ищу, ищу...
Мама, мне кажется, будто я ночью слепну -
звёзд надо мною осталось совсем чуть-чуть.
Мама, ты помнишь все те фонари и звёзды?
Помнишь февраль и учебник, что я листал?
Мама, скажи - как вернуть тот уютный космос,
мама, скажи - как вернуть фонарям цвета?
