Какое это огромное счастье любить и быть любимым.
/А. Чехов/
Появился повод Ольгу Александровну ненавидеть.
Покидая Челябинск, благоразумно перевелся в Университете марксизма-ленинизма с факультета выходного дня на заочный. В начале июня пришло приглашение на летнюю сессию. Я с бумагою к и о редактора.
Она отмахнулась:
- Хватает нам студентов необразованных – вам-то куда, с вашим дипломом? Или забыли? – учить ученого, только портить.
Не пустила. Я обиделся.
Как поступить? Сходить в райком пожаловаться?
Неприлично как-то мужчине на женщину стучать.
Проглотил обиду, смирился и стал ненавидеть.
Тешил себя – ладно, плакать не будем, но запомним, и Бог даст, сочтемся.
Ольга Александровна по какой-то причине не занимала кабинета редактора – собирала на оперативки творческий коллектив у себя. Каждый приходил со своим стулом, и рассаживались, кто как мог. Я прятался за спинами коллег и оттуда ненавидел начальство. А встречал вне редакции или в коридоре, опускал глаза и ненавидел. Дома вечером спать ложился и ненавидел.
Во что-то это должно было вылиться – как говорится, в воздухе пахло скандалом.
Однажды заходит и о редактора в сельхозотдел:
- Анатолий Егорович, после пяти задержитесь, пожалуйста.
Я в тот момент кофеек морщил на досуге – подскочил, кроссовками шмякнул (ну, офицер же я!), бестолковку склонил: бусде. А сам подумал – предстоят разборки.
После окончания рабочего дня позвонила:
- Зайдите.
В ее кабинете.
- У вас права есть?
Чего только у меня нет! И права есть! Когда Совет молодых специалистов «Станкомаша» направил в универ, решил: учиться, так учиться – и записался на курсы автолюбителей при обкоме ДОСААФ. Чего говорить – машины нет, а права есть. Впрочем, у отца «запорожец» есть, и когда вместе едем – я за рулем.
- Вы поможете мне машину пригнать с СТО?
Почему я? Есть в редакции профессиональный водитель.
Будто подслушав мысли мои:
- Мне неудобно Виктора Ивановича напрягать после работы.
Скажи денег жалко – мне-то ведь можно не платить.
И опять:
- Просто у Виктора Ивановича семья, а вы, знаю, никуда не спешите.
Я язык прикусил, хотя мысли рождались в бестолковке.
И снова летним ручейком зажурчала неторопливая речь Ольги Александровны.
- Сейчас Виктор Иванович отвезет нас на СТО. Вы посмотрите машину – какие-то замечания выскажите, а если нет, отгоните ее домой.
Нашла механика!
Машина – «копейка» белая – от мужа осталась, который ушел из жизни в этом году. Молодая вдова записалась на курсы автолюбителей, а «копейку» поставила в СТО по веской причине – на всякий случай. Облагороженную представлял ее сам начальник со странным именем – Африкан Африканыч.
- Мечта поэта!
Подал хозяйке ключи, она – мне. Сел, завел, прислушался – никакого определенного мнения. С одной стороны, мотор работает нормально, с другой – как там насчет ходовой? Включил скорость, сделал круг по территории СТО. Надо что-то говорить. И я сказал:
- Замечаний нет.
Заинтересованные стороны не ответили: им было не до меня; у них затеялся разговор серьезный – о форме расчета за техническое обслуживание и мелкий ремонт данной машины. Ольга Александровна предлагала деньги, а Африканыч отмахивался обеими руками и, облизывая маслеными глазками отлично скроенную фигурку нашего и о редактора, грациозностью и скрытой угрозой, напоминающую пантеру перед прыжком, соглашался лишь на «поляну накрытую». Стало понятным мое участие в этом процессе.
Ну, что ж…
Я слушал спорщиков с интересом – просто блеск, как защищалась Ольга Александровна, пытаясь всунуть Африкану деньги то в ладонь, то в карман, но мужское либидо непобедимо, а женская красота – куда ее спрячешь?
Сошлись на «поляне». Поехали в магазин – я за рулем, начальник СТО рядом, хозяйка на заднем сиденье. Африканыч водку называл «живой водой» и объяснял свое пьянство так:
- Нельзя на Урале без живой воды – нуклиды выводит.
«Поляну» накрыли в кабинете заместителя редактора.
Начальство приказало мне «банковать».
- Ну, тогда с вас тосты, - поделился обязанностями с гостем редакции.
Хозяйка поставила три стакана – должно быть, машина проведет ночь во дворе. А как же гость будет добираться до Южноуральска? Впрочем, его проблемы – как говорится, любишь кататься….
Ольга конфузилась:
- Зато комаров нет. Туалет цивильный – не надо в кустики бегать. Хорошо посидим!
Она не капризничала: пила с нами наравне – по полстакана на тост. И не пьянела.
- Ах, какая женщина! – восторгался начальник СТО.
Я же старался свои полстакана разделить на множество мелких неторопливых глотков, чтобы сразу не окосеть.
- Ой, как это ты? – брезгливо морщился Африканыч на мои выкрутасы; нацедил себе полный стакан. – Смотри, как отцы наши пили!
И опорожнил несколькими глотками.
- Теперь такого не увидишь – только в кино.
- Ну, почему?! – меня забрало.
Ольга мягко коснулась моей руки:
- Не надо, Анатолий Егорович, мы вам верим.
До краев наполненный стакан зайчиком заиграл на солнце.
- Слабак, - сказал Африканыч, задумчиво глядя на него.
- А вы осилите два подряд?
- Долго ли мужику умеючи? Что, я хуже своего отца?
За окном, в голубых просветах, тихо покачивалась глянцевитая макушка тополя – шелестела, искристо вспыхивая. Я долго не мог понять, чей голос напоминает шепот ее листвы. И вдруг догадался – Ольги Александровны. Не всегда она строга и требовательна. Бывала весела и ласкова – особенно после выхода удачного номера. Тогда наш и о, говорили сотрудники, мягка как воск – проси чего хочешь. Вот бы сейчас ей подсунуть вызов на сессию в универ. Но, увы, время ушло – меня, должно быть отчислили за непосещаемость.
Тем временем выпивка на столе закончилась – немудрено такими-то темпами!
Африканыч взгрустнул:
- Эх, мало взяли. А теперь не взять – магазины закрыты.
- Для кого как! – улыбнулась Ольга. – Вы как, Анатолий Егорович, за руль?
- Как партия скажет!
- Тогда – по коням!
Так вот почему я, а не Виктор Иванович – снова подумал. – Вряд ли такие подвиги ему по силам. Все предвидела наша и о. И водку нашла после семи. Для этого заехали на квартиру к начальнице над всеми сельскими магазинами.
Люду я помню школьницей на год моложе меня. Потом подругой и женой моего одноклассника. Но что-то не пожилось им – расстались.
Ольга сходила за ней, и Люда садилась в машину уже во всю готовая принять участие в пикнике.
- В Песчанку! – подсказала маршрут.
И там – к дому продавщицы.
- Анна Захаровна, - тихонько постучала в окошко начальница всех сельмагов.
Африканыч, дурачась, закричал на всю улицу:
- Подъем Захаровна! Народный контроль!
Запасы водки у продавщицы дома.
Загрузившись спиртным, вернулись в Увелку – Ольга сходила домой за провизией и купальником. Солнце село за облаками, когда прикатили на озеро Пахомово. Люда тоже оказалась в купальнике. Что делать нам с Африканычем в труселях семейных?
Бегать по берегу и кричать? Развести костер да плясать?
- А давайте без всего, - предложил он.
- Не дошли до кондиции, - сказала Люда и с Ольгой отправились купаться.
Зашли в воду и расхохотались – от радости; от изумления. День был жарким, утомительным от забот и проблем нескончаемых – и вот он рай! смотри, как жизнь повернула, подруга!
- Шашлыков бы сюда, - сказала Люда.
- Готовиться надо, а мы с бухты-барахты….
Африканыч ко мне конфиденциально:
- Поделим баб? Какая твоя?
Пьянка да бабы – первые темы мужских разговоров.
А мне скулы воротят от тоски.
- Обе мои.
Не забыл, автостоп? – есть еще одна тема пьяных базаров: драки, к примеру.
- Ну, тогда пусть они сами нас выбирают.
А вот это было бы интересно!
Уже совсем стемнело.
Мы отошли с Африканычем в сторону, разделись до сраму и поплыли к дамам.
- Сразу надо было сюда, - посетовал гость.
Люда предложила выпить, не выходя из воды:
- Бутылка, стакан, огурец – чего еще надо?
Побрел я к машине, смущая ночь темную голыми ягодицами.
- Пойди, пойди, - живо согласился Африканыч. – А мы обсудим вопрос. Предлагаю игру – «железные нервы». Все раздеваемся догола и делаем вид, что ничего не происходит.
- Легко! – Людмила вкруговую рукой по воде, окатив всех брызгами; настроение такое – проглочу и выплюну.
А когда я вернулся с бутылкой, стаканом и огурцом, на плечах ее висели лифчик и трусики. Оголенные прелести скрывала вода.
Стакан по кругу пошел. Следом огурец. Только водка в моих руках.
- Сколько вам лет? – Люда начала флиртовать с Африканычем.
- Семнадцать? Сказывай-сказывай! Так я тебе и поверила. Когда в армию-то?
- Через год вроде.
- Не хочешь, поди.
- Куда – в армию не хочу? Ну, ты скажешь – в армию не хочу! Да я там чуть не остался… на сверхсрочную.
- Я тебя буду ждать! – крикнула Люда и поплыла на глубину.
- А чего ждать? Я пока здесь! – Африканыч поплыл следом.
- Вы не пейте, - назидательно сказала мне Ольга Александровна. – Вам еще машину вести домой. А завтра с утра на работу.
Вобщем показала, что ситуация ей подконтрольна.
На остальных мой отказ не произвел решительно никакого впечатления.
Африканыч и одетыми продолжал бить клинья к Людмиле. А той серьезности не хватало – все шутила и сама смеялась. Отрывалась, словом.
- Сколько ты в месяц зарабатываешь?
- Я-то? – начальник СТО почесал мокрый затылок.
- Да.
- Сто пятьдесят….
- Ага? И чего ты хочешь от девушки?
- Дак ведь это только зарплата, - уточнил Африканыч. – Есть еще и калымы.
- Как сегодня? – допытывалась Людмила.
- Ну, сегодня – друзья хорошие, душа гуляет…. А мог бы деньгами взять.
- Так брал бы.
- Тогда бы тебя не увидел.
- А увидел, то что?
- Сердце прихватило разом.
Треп их становился неинтересным. Водка кончилась. Ольга предложила:
- По домам?
Африканыч вылез вместе с Людмилой.
- Ну, слава Богу, - сказала и о, пересев на переднее сиденье.
Во дворе ее дома.
- Мой гараж крайний, ключ на связке – поставьте машину, - и пошла в подъезд.
Поставил машину, закрыл гараж, смотрю – Африканыч колбасит.
- Ты чего здесь?
- Не пустила, шалава!
- А нашел как?
- Так днем приезжали.
Логично.
- И чего ты хочешь? Ехай до дома.
- А теперь-то как?
- И это слова директора СТО! Да зайди ты в ментуру – мать-перемать! отвезите домой, а то я вас…. У них там дежурная машина.
- А действительно! Вечно у нас ошиваются, – Африканыч почесал подсохший затылок, стрельнул взглядом по темным окнам двухэтажки и, качаясь, пошел прочь.
И я оглядел темные окна – куда позвонить (постучать?): квартиры-то я не знаю.
И заскребло, засосало на сердце.
Только тихо скрипнула дверь на балкон – силуэт:
- Слева крайняя дверь – заходи.
Быстро поднялся, толкнул незапертую.
- Я тебе на диван постелю – а то пока до дома дойдешь, ночь пройдет.
Диван разложен и застелен, хозяйка удалилась к себе в спальню.
Посетив туалет, я стоял перед трюмо и с недовольством рассматривал свои голубые бесшабашные глаза, припухлые ненасытные губы, широкие плечи и крепкие руки. После кружки холодного кваса, оставленного на столе заботливой рукой, нестерпимо захотелось пасть на диван, укрыться прохладным тонким одеялом, обнять подушку и…. Но подавил в себе этот соблазн. В соседней комнате не спит (я так думаю) женщина, которая мне нестерпимо нравится – время ли дрыхнуть?
Святош на свете и без меня хватает – пробрался к ней в спальню.
- Спишь? – тихо спросил.
Не услышав ответа, лег с нею рядом.
Потянулся к губам – в ответ объятия и поцелуи. И слова:
- Ну, если хочешь, спи рядом. Но не трави себя – ничего не будет; просто спи и все.
Утром она раньше встала, приготовила завтрак, оделась тщательно. По дороге расстались – она в райком, я в редакцию. День провел кое-как. Когда добрался до дома, пал на диван - не зови меня, мама, к столу на ужин.
А она с ковшом:
- Тяжело? Испей водицы колодезной. Такой воды, как у нас в огороде, на свете нет.
- А может квас есть?
- Лучше этой воды ничего нет.
Выпил, перевел дух – полцарства за подушку!
И тут звонок! Ольга Александровна:
- Что было в редакции?
- А ты не была?
- Весь день в райкоме – то да се, знаешь….
- И в редакции так же – то да се…
- Нет. Там интереснее – там все свои. Ты рано ушел?
- Как положено – после пяти.
Дальше вообще разговор ни о чем.
Часа через три отец подошел, покачал головой:
- Ты на уши свои посмотри.
Я и без зеркала знал – уши мои опухли от трубки. Жестом показал: ничего не поделаешь – начальство; самому, мол, не в радость, а говорю.
Не часто, ох не часто такое бывает – свободные взрослые люди, а любовь по телефону. Но я же, человек дела (и тела?), не любитель вздохов, не любитель ахов – воздушные замки мне ни к чему. Хотелось, очень хотелось построить настоящие отношения со своей великолепной начальницей, так похожей на пантеру. Было время, побегал за барышнями. Теперь хватит, баста! - все по взрослому. На танцы я теперь не хожу!
Через неделю Ольга еще раз попросила порулить ее машиной.
Был час утренней дойки, когда мы приехали в летний лагерь животноводов колхоза «имени Ленина». Все были заняты, а мы разряжены, будто для ресторана и сразу почувствовали к себе неприязнь – так и жгли, так и калили нас словом и взглядом со всех сторон. Но Ольга сняла солнцезащитные очки и повязала роскошные волосы косынкой. Мигом узнали – нашлись знакомые, завязался разговор. Одна бабина обниматься полезла – дескать, в дым, в доску люблю тебя Александровна. Но Ольга, держа дистанцию, достала блокнот.
Управившись с делами, доярки собрались в вагончике почаевничать. Позвали меня – Ольга уже там. На столе домашние постряпушки – так и пахнуло ягодным ароматом. А как они умеют угощать! – закормили начисто. А потом и сосватали, узнав, что один живу.
- Девушку мы тебе найдем, селяночку: задницу не обхватишь, сиськи у ней по ведру! – гоготали за столом.
В ответ, наверное, ждали подобной похабщины.
Ольга вела расспросы корреспондентские и исподволь посматривала на меня, готовая (я так думал) выцарапать всем глаза.
А меня уже приглашали работать в колхоз инженером. Почему нет?
Помню, парни на службу писали – ездим, мол, в Половинку на танцы; пацанов тутошних разок проучили – теперь ниже воды; а девки там – закачаешься!
Я представил себя в морской форме, танцующим в сельском клубе…. Не мечта – сказка!
Усмехнулся криво – как давно это было!
И сказал сдуру, выбрав самую молоденькую и хорошенькую:
- Бьюсь об заклад, что ты за меня не пойдешь. Не пойдешь ведь, да? Струсишь?
- А у тебя есть разрешение от жены? – сказала Ольга Александровна.
Спросила жестко, совсем без юмора. И за всю обратную дорогу не сказала ни слова. А когда подъехали к ее гаражу, она не вышла из машины. В гараже Ольга живо придвинулась, обвила мне руками шею и крепко поцеловала в губы.
- Это за работу, - сказала со смехом.
Потом позвонила вечером и пригласила на вечеринку к друзьям. От ее дома шли закоулками куда-то на окраину поселка. И вот он – наличники новые, крыльцо новое с резными балясинами, с завитушками всякими; скворечня над крышей в два этажа, с петушком на макушке; короче, не дом – сказочный терем-теремок. Кто в нем живет?
Молодая хозяйка выбежала навстречу:
- Олечка, как я рада! А кто это с тобой?
Оксана, так ее звали, и меня поцеловала.
Народ уже сидел за столом, но нашлись два свободных стула. Слева Ольга, а справа – плечистый, рукастый, богатырского сложения мужик в белой рубашке и с холеными пальцами.
- Что ты так смотришь? – спросил он меня.
- Пытаюсь угадать вашу профессию.
- Шофер я, Ульянов – слышал фамилию?
- Кажется, да. Из сельхозтехники, верно? Ладони у вас совсем не шоферские – чистые, мягкие, без сбитых ногтей.
- Так мыть надо, паря!
Дома, дома разные….
Сколько их, этих избушек, по обеим сторонам улицы от околицы до Олиного дома? Может, сто, а может, двести, а может все триста – кто считал? И чуть ли не у каждого мы целовались. Чувствую - закрутила и приворожила меня насмерть великолепная Багира! Я всерьез подумывал – а не перебраться ли мне в ее квартиру? Но что было бы просто в городе, в районном центре воспринималось иначе. Жениться надо? Нельзя было забывать, что она – мой начальник и на семь лет старше. Ее веселило, забавляло это, а у меня голова кругом шла от неопределенности. А потом настало время – и я привык. Что это, в самом деле – о ЗАГСе задумываюсь? мое ли дело? кто из нас женщина – она или я?
Домики, избушки, лавочки…. На каждой я готов был овладеть ею. А она смеялась – потерпи до дома. Ей нравилась ночь и наша долгая прогулка под луной. Нравились мои муки. Может быть, она мечтала о красивой нездешней любви.
На вечеринке мы крепко выпили….
А сколько забав было!
Вот кто из вас пантомимой сможет изобразить русскую народную пословицу «Свекровка-бл.дь снохе не верит»? А я видел - виртуоз, однако эта Люба Ирхина.
Ольга Александровна познакомила меня со своими подругами. И сложилась автокомпания – мы на «копейке», Люба Ирхина с майором инжбата Зуевым на воинском «бобике» и Наташа с гаишником Громовым по кличке Шарнирный на служебной машине. Куда только не приводили нас пути-дороги – за июнь мы объездили полрайона.
Научился я пить за рулем в обществе инспектора ГАИ.
Посоветовал Любаше, как воспитывать майора Зуева:
- Напроказничает – опусти первую букву его фамилии вниз по алфавиту. Был Зуев, станет Куевым, и так далее. Черту можно подвести на буковке «Х».
- Пожалуй, - согласилась мадмуазель Ирхина.
- Это может отразиться на его карьере, - серьезно так заметил инспектор Громов.
У Наташи не хватило больше терпения – она так и прыснула со смеху.
А чего на самом-то деле? Сидят и судят о присутствующем человеке, как о постороннем.
- Не слушай, майор, их – служи и люби. Я твою фамилия до Буева поднимаю.
И вот тут-то все скобки раскрылись: майор гордо вздыбился и с яростью засверкал огромными светлыми глазищами.
В общем, понятно – не любит он, чтобы так с ним: голубая кровь! Не привык товарищ старший офицер, когда пылинки на его мундир, чтобы худые слова касались ушей.
Люба к нему со стаканом:
- Выпей, басенький – ну, их!
Прочь пересуды! – мы с Ольгой пошли купаться.
Шарнирный с Наташей залезли в машину целоваться – Наташа ведь замужем, и дорожат они каждой минутой.
А чего еще делать-то на природе?
Ольга любила меня потчевать и частенько приглашала продегустировать ее яства. И всегда по этому случаю лицо ее сияло.
Однажды застал у нее Ирхину.
Только подсел к столу, потянул кусок пирога с противня на свою тарелку, Люба подскакивает – присела на стул рядышком, нога на ногу, да еще руку мне на плечо – чего-то надо.
- Не спеши без друзей жрать.
- Ты чего?
- А то – позвони моему ору.
- Куда звонить – в часть? домой?
- Дежурному я уже звонила – дома он.
Звоню – женский голос – ситуация!
- Майора Зуева пригласите.
- А кто спрашивает?
- Лейтенант Агарков.
- Я не знаю такого.
- Но это не лишает меня право быть.
Зуев трубку взял.
- У Ольги пирог – приезжай, если можешь.
- Не могу, - и трубку повесил.
- Ну и черт с ним! – Люба сказала гордо. На показ – так, мол, мне он и нужен. На какой дьявол нужны кавалеры эти? И вообще – ей кричать, выть хотелось, крушить все на свете…. Ушла. Плакать, наверное.
- Нам не съесть, - Ольга критически посмотрела на огромный рыбный пирог и позвонила другой подруге, Лиде. – Посидим, чайку с пирогом попьем. Анатолий сейчас за бутылочкой сбегает. Какое событие? День выходной – не повод?
Когда вернулся из магазина, застал у Ольги в гостях и сестру свою старшую с мужем – в соседстве они живут и с Лидой семьями дружат.
Их присутствие делало вечеринку похожей на нашу помолвку с Ольгой.
Зять вынул из кармана пятерку:
- Сгоняй в магазин.
Попробовал поартачиться – жениху, мол, не к лицу суетиться. Но тут и Лидин муж подступился с деньгами – гони, давай, не брыкайся. Я против них годами – мелковат.
Горло смочили, пирогом закусили – глаза засверкали, пошли разговоры.
Лидея-подруга – золотой все-таки характер у человека! – начала нас наставлять: такие, мол, пары и бывают счастливы, когда лидер в семье жена.
На мужа взглянула строго:
- Ты счастлив, мой дорогой?
Попробуй не рассмеяться, когда она на тебя свой угарный глаз навела.
- Мамочка! Ты бесподобна!
Хохот его спугнул голубей с перил балкона.
А что? По всему видать – счастлив человек!
Тут зять попытался с тостом встать, но покачнулся опасно; сестра нахмурилась – и началась перебранка.
- Ну что ты, Людмила, - увещевала Ольга. – Выпил человек – эка беда! – дом-то рядом.
- А все равно малохольный! – стояла на своем сестра. – Все выпили, а мужики трезвые, лишь мой уже на бровях.
- Да пошто ты самого-то родного человека топчешь? – и Лида встряла против нее.
- Самый родной человек у меня – брат, - неожиданно заявила сестра. – Родители у меня старые – ни сестер, ни братьев уже не подарят. А мужей можно каждый год менять.
Заспорили женщины. А я был согласен, но по другой причине: сестра действительно мне самый родной чел��век – на все сто процентов крови. И в отце, и в маме, и даже в Вите лишь половина моих лейкоцитов.
Мужчины отправились курить на балкон, посчитав женский спор несущественным. А дамы разошлись еще пуще. Перекурив, мы не спешили обратно – ну их, пусть натешат свои языки. Муж Лидин приоткрыл дверь только уже потом, когда певучий и сильный голос его жены заглушил все остальные звуки:
- Знаю, милый, знаю, что с тобой
Потерял себя ты, потерял…..
Странное дело – в нас начала расти и подниматься песенная радость.
Сына привез. Ольга узнала, зовет – приходите вместе, пирог испеку.
Сытый Витя играл на ковре, изображая осаду Трои героями Греции – или что-то такое. Мы наблюдали из кресел, завязывая жирок.
Ольга сказала, его увидев:
- На маму похож? Ну, точно не на тебя.
- На деда, наверное, который тесть.
В гостях – ничего не скажешь – отдохнули неплохо. На обратном пути дождь настиг – мелкий, нудный, некстати. Ждали автобус – на остановке спрятаться негде. Витек сел на корточки под прилавком киоска «Роспечать» и запел что-то очень грустное.
Какая-то тетка склонилась к нему:
- На, детка – скушай конфетку.
В автобусе:
- С тобой, Витек, с голода не умрешь.
Слезки застлали его бесхитростные глазки.
- На, папа, скушай конфету.
- А давай – пополам.
Мы были друзьями и скучали врозь.
Повез его в Розу – Ольга Александровна:
- Ты не останешься там?
- Кому-то я нужен кроме сына.
Выпытала телефон – и позвонила.
Меня действительно оставили ночевать – ждали Ляльку, которая хотела о чем-то со мной поговорить.
- Ты мне развод дашь? – спросила жена после ужина.
- Замуж выходишь?
И вот тут она брякнула:
- Куликов зовет и ребенка просит – говорит: чтобы родной был.
- А ты?
- А я говорю – будешь за мной горшки выносить? У меня, когда Витей ходила, вены на ногах взбухли….
И тут позвонила Ольга Александровна – длинный междугородний сигнал телефона.
- Увелка. Тебя, Анатолий, - позвала теща.
- Я так и знала, что ты там, - начала с упреков моя начальница. – Выбросил меня из головы?
И еще услышал за спиной голос Ирины Ивановны:
- Женщина….
Перед сном дочь и мать поспорили. Теща постелила мне на диване в гостиной, а Лялька сказала:
- Все втроем в моей комнате ляжем.
- Какая блоха тебя укусила? – негодовала Ирина Ивановна.
- Раньше спали, тебя это не возмущало.
- То раньше, а то теперь – вы не живете уже второй год. У него другая женщина… звонит, волнуется.
А на Ляльку будто нашло:
- Вот пусть он и отказывается – топает на диван или куда подальше.
Никуда я не пошел, а лег в одну кровать с женой и сыном. Витя сунул нам под головы свои ладошки и млел от счастья.
Сестра рассказала родителям о вечеринке. Те подступили с расспросами.
- Может, еще ребенка родите?
- Вряд ли – у Ольги двое детей; у меня – Витя.
- Общие дети семью укрепляют.
- Мой сын не смог.
- Ну, дак что?
- Как что? Можно так встречаться – к чему жениться, детей заводить?
- Вам в райкоме не разрешат – вы на виду.
Потом отец без мамы подступился еще раз.
- В последние дни ты сам не свой. Что опять натворил? Я не знаю, ты со своими выкрутасами, когда образумишься.
- Ох, батя-батя, - простонал. – Не спрашивай.
- Почему не спрашивай? Кто будет тебя спрашивать, если не я? Кто у тебя еще есть, кроме меня?
В ответ повернул к нему лицо, но взгляда не выдержал.
И тогда разом пали все запоры в батином сердце.
Потому что – кто корчится, терзается на его глазах? Разве не единственный сын, продолжатель рода? Кого треплет, рвет в клочья буря? Разве не живую ветку с древа Агарковых?
Он подсел ко мне, крепко обнял.
- Ну, не сходи с ума – выскажись, облегчи душу.
- Эх, батя-батя, за что меня бабы любят?
- Тебя? Да господь с тобой – радуйся, коли так. К тебе, кажись, когда еще в зыбке лежал, девки табуном ходили.
- Это все Люсины подруги. Я про другое.
И отец вдруг умолк, перестал возражать. И это его молчание стопудовым камнем придавило меня. Про другое – значит про Ляльку. Про Ляльку, которую до сих пор люблю, и которую так ненавидит мой отец. И самое ужасное было то, что оба мы в своих чувствах готовы идти до конца.
- Может, выпьем? - спросил отец, - лучше будет.
Махнул рукой – давай, если хочешь. Потом встал, хотел было пройти на кухню к столу и не дошел – пал на диван. Отец быстрехонько подсунул подушку и накрыл одеялом. А накрыл на придвинутом стуле – закуску, настойку. Разлил по стаканам.
- Нацелишься – пей.
И выпил сам. И стал нахваливать – сперва настойку, потом меня.
- Ты с детства радовал мое сердце – и в учебе, и в спорте…. На рыбалку-охоту ездили вместе… в дождь ли, слякоть, ты никогда не скулил….
С малых лет я любил лесть – и теперь кивал головой….
Так и я раньше думал – ежели умный, значит счастливый. Это у Чацкого горе от ума, а у меня….
- Все будет хорошо, - вещал отец. – Поженитесь с Ольгой Александровной. Витю у Крюковых отсудим. Будете жить-поживать, добра наживать….
- Нет, батя, - вздохнул я, - чего ерунду говорить. Какой из меня муж для Ольги?
- Балда! Ты уже спишь с ней – не упусти своего счастья.
- В чем счастье? – квартира? машина?
- И жена – с которой можешь вернуть себе сына.
- Витя любит свою маму – зачем ему чужая тетя?
- Понятно, понятно – съездил на Розу, получил удар по мозгам. Знаешь что – больше я тебя туда не пущу.
- А как же внук? Ты не хочешь его видеть? Ведь он Агарков – единственный продолжатель нашего рода.
Отец встал, махнул рукой, дошел до двери, обернулся:
- А за Витюшку мы поборемся.
Сердито протопали его шаги по кухне, веранде и на крыльце; звякнула щеколда на калитке – Егор Кузьмич удалился в сад.
Какой все-таки нескончаемый день в селе!
В городе, когда на заводе крутишься, и не заметишь, как он промелькнет. А тут – с работы пришел, переоделся, поел, грядки полил, еще что поделал – и все солнце высоко. На стадион сходить – пузырь погонять? А вдруг Ольга позвонит? – сам я никогда не звонил. С ней всегда весело – она что-нибудь да придумает.
Занавески на окнах цвели алыми кустами Иван-чая; на рюмках, выстроившихся в серванте, играли солнечные зайчики.
Кот рыжий наш прыгнул ко мне на диван – спину выгнул, замурлыкал. О чем он поет-плачет? На что жалуется? А может, пытается на кошачьем языке попенять мне свои упреки – что вы за звери такие, люди? кого любите кроме себя?
Хорошо тебе, мурлыка, в селе живется – где сад и огород в твоей власти, где печь топится дровами, и мало машин. Хорошо, что и я сюда переехал. Да и вообще – все чаще и чаще задавался вопросом – что нашел хорошего в городе? Жуть все-таки, что это такое – мегаполис! Народу на одном вокзале раз в сто больше, чем увидишь на сельской улице в праздник.
Ради чего бросил отца с матерью, дом родной? Ради того, чтобы ругаться с пьяным быдлом на угарном заводе? Или, может быть, ради Ляльки? Она сказала, что ее родители переезжают в Челябинск – теща рада.
А я буду жить в сельской местности, у себя дома. По-новому. Совсем иначе, чем жил раньше. И уже, по существу, живу этой жизнью – бываю на фермах и в полях по заданию редакции, читаю новости по радио, ковыряюсь в огороде и саду, делаю что-нибудь по хозяйству. По служебной части у меня даже появились кое-какие честолюбивые помыслы. Жаль не получу журналистского образования.
В буйно разыгравшемся воображении сама собой сложилась и будущая семейная жизнь. И не такая как была. С простенькими родственниками, с преданной и покорной женой. Правда, из всех кандидаток ни Ольга Александровна, ни соседка Люба в этой роли не блазнились – тут хоть лопни, ничего не поделаешь. Да не стоит из-за этого горевать – жизнь продолжается!
Вдруг пришла на ум сногсшибательная идея – сделать женой ту молоденькую симпатичную доярку из колхоза имени Ленина. А что? Разве не пойдет за моряка-пограничника, лейтенанта запаса, инженера ракетных двигателей, перспективного журналиста?
Встал, хотел завести проигрыватель, потом забыл про него и вернулся на диван.
Ну что же, что же это такое? Куда девалась моя решимость? Разве я не сын своего отца? Терзался и ждал звонка – неудержимо тянуло к Ольге, ее друзьям, их бездумному веселью. А без них мне и заняться нечем?
Однако, все эти тревоги и переживания были сущими пустяками по сравнению с той бедой, которая разразилась в июле.
А. Агарков
январь 2016 г
