Николай КРАСИЛЬНИКОВ
МАЛЕНЬКИЕ ЭПИЗОДЫ БОЛЬШОЙ ЖИЗНИ
(С. Айни)
О таджикско-узбекском классике Садриддине Айни (1876 — 1954) при жизни ходило много баек. Часто забавных и безобидных, но не только…
Вот одна из них. В конце 40-х прошлого столетия, будучи в командировке в Москве, Айни в знак уважения пригласил в ресторан писателя К. Симонова и переводчика Р. Фиша. Ну, как водится, хорошо выпили (кроме виновника торжества), хорошо закусили, хорошо поговорили и разъехались по домам…
А примерно через месяц в Москву Симонову и Фишу из Душанбе от Айни пришёл ресторанный счёт. Писатель поделил расходы на троих и просил их вернуть почтовым переводом. Вот такое получилось угощеньице…
А вот другая байка, похожая на быль. Садриддин Айни был уже академиком, преподавал в Самаркандском университете и по штату за ним была закреплена машина «Зим», на которой шофёр три раза в неделю доставлял уважаемого домулло* до места работы.
Однако Айни почему-то часто отказывался от машины и по старой юношеской привычке запрягал своего белого осла и трусил на нём к университету. Со стороны это, возможно, выглядело некой блажью… Знаменитый писатель, академик (не Ходжа же Насреддин!) — и на осляти! А на вопрос недоумённых коллег-преподавателей: «Неужели, домулло, на осле вам удобнее добираться, чем на «Зиме»? — Айни неизменно ответствовал: — Машина может сломаться в дороге, а осёл — никогда! К тому же бензин-мензин ей нужен, а это, считайте, деньги, брошенные в тандыр.**
Таким скупым, даже скаредным вырисовывался из этих обрывочных историй образ знаменитого писателя и учёного, человека, в общем-то, трагической судьбы, чем-то по аналогии схожей с судьбой другого — русского самородка из народа Максима Горького, кстати, с которым Айни близко познакомился в 1934 году на Первом съезде советских писателей.
Но так ли всё обстояло на самом деле? Где тут выдумка, а где, правда?
Многое выяснилось после моей беседы с Рахимом Мукумовым (1922 — 2000) учёным-литературоведом. В начале 50-х годов он жил в Самарканде и учился в аспирантуре. Руководителем его научной работы был непосредственно Садриддин Айни. Мукумову на протяжении ряда лет посчастливилось находиться рядом с патриархом литературы и науки, сопровождать его в поездках по Узбекистану и Таджикистану.
— Это был кристальной души человек, — рассказывал Рахим Раджабович. — Внимательный к людям и щедрый на добрые поступки. Я хорошо помню гостеприимный дом Айни в Самарканде, на улице Регистанской, просторный двор с различными постройками. Помню, как со стороны соседского дувала к ним свешивалось чуть ли не пол-урючины. Плодоносное дерево каждое лето усыпало двор сладкими плодами. Домулло каждый раз наказывал дочери собирать абрикосы. И она, сложив их в вёдра, относила соседу. Хотя тот иной раз отказывался от плодов: оставьте, мол, себе… У нас много этого добра… Факт, возможно, и незначительный, но он тоже характеризует человека… «У соседа много детей, да к тому же есть овцы, — говорил Айни. — А нам — зачем чужой урожай?»
Памятной для меня осталась и поездка с Айни в Ленинабад (ныне Худжант) на встречу с читателями. Встреча происходила в пединституте. Студенты интересовались его жизнью в Бухаре при эмире Саиде Алимхане, о быте и нравах того времени. Спрашивали писателя и о его творческой лаборатории, как он пишет, ведёт ли дневники?
– Нет, – сказал Айни, – я никогда ничего не записываю. Вот моя записная книжка, – и он ладонью коснулся своего лба. – То, что важно, никогда не забывается, а что забудется, – значит, не важно.
Потом в одном из кабинетов корреспондент местной газеты долго фотографировал Айни. Просил его, то встать к окну, то подойти к парте, то сесть за стол… Наконец, как сейчас бы сказали, фотосессия закончилась.
— Когда будут готовы снимки? — спросил Айни.
— Домулло, — сказал вежливо корреспондент. — Я пришлю вам их вместе с газетой по почте…
— Э, э, так дело не пойдёт, — посуровел классик. — Я знаю корреспондентов… Особенно фотографов-матографов. Они, как башмачники или портные… Никогда не бывают точными… Обманывают или забывают…
— Что вы тогда предлагаете? — обиделся корреспондент.
— Сделать фото к вечеру, к нашему отъезду, — Айни порылся в кармане кителя, достал деньги и протянул корреспонденту.
Но тот наотрез отказался от гонорара. Однако снимки были доставлены нам в указанное время.
До глубины души, пожалуй, меня тронул другой случай. Я успешно защитил кандидатскую диссертацию. И в этом тоже была немалая заслуга Айни. По такому знаменательному случаю (домулло никогда не посещал банкеты) и, чтобы как-то восполнить эту брешь, я купил дорогой подарок и в назначенный час пришёл к своему наставнику. Айни, как всегда, принял меня радушно, провёл в свой кабинет, заставленный книгами, усадил за старинную столешницу, говорят, принадлежавшую когда-то самому генералу Куропаткину. Мы долго говорили с домулло о жизни, о моём будущем, о литературе… Затем Айни достал из шкафчика, встроенного в стену, бутылку дорогостоящего коньяка. Налил мне пиалку — одну, вторую, сам он не пил, а только желал успехов… Так же неожиданно взял бутылку, пиалку и определил их на место. При этом не преминул сказать:
— Ибн-Сина говорил: малая толика вина — здоровье, большая — вред…
И, конечно, уходил я домой со своим дорогостоящим свёртком. Домулло наотрез отказался брать его… Таким мне Айни и запомнился на всю жизнь.
— А как же байка про ресторан, Рахим Раджабович? — спросил я, выдержав паузу.
— Знаю я её, знаю, — улыбнулся мой собеседник. — Для отчёта в бухгалтерии университета у Айни потребовали росписи на чеке Симонова и Фиша, но ни о каком возврате денег и не было речи… А бюрократы во все времена оставались бюрократами. Так командировочная быль обернулась анекдотом. И про осла Айни я прекрасно знал. Домулло всегда ценил свой и чужой труд. Относился ко всему бережно. Ведь нам, современникам, трудно понять человека жившего в древней Бухаре при феодальном строе, сидевшего в эмирском зиндане,*** чудом миновавшего казни, познавшего в детстве и юности нищету и голод…
Впрочем, Айни прекрасно написал об этом в своих книгах «Смерть ростовщика», «Дохунда», «Рабы», «Воспоминания», «Бухара», ставших достоянием таджикской и узбекской литературы. В своё время последняя из них «Бухара» была удостоена Государственной премии СССР. Огромный интерес для читателей представляют и блестящие очерки писателя о великих людях прошлого, поэтах и учёных Саади, Навои, Фирдоуси, Рудаки, Васифи, Бедиле, Муканне и других, живших много веков тому назад.
Произведения Айни были также переведены на русский язык, на многие другие языки мира.
-------------------------------------------------------------
*Уважительное обращение к учителю.
**Глиняная печь.
***Тюрьма.
