Я силков по кустам не ставил,
Птичьим песням внимал, как чуду,
И сказал мне мой дядя Павел,
Что хозяином я не буду,
Что хозяйничать без старанья —
То ж, что пиво варить без хмеля,
Что испортил меня Ананья,
Старый сказочник и пустомеля.
Ходит-бродит старик без толку
Да считает тропинки в поле.
Пусть бы снял со стены двустволку,
Подстрелил хоть ворону, что ли.
Только что мне укор тот горький!
Я не знал ничего желанней,
Как пройтись поутру на зорьке
По полям и лугам с Ананьей.
Знал он там уголки такие,
Где бродил лишь журавль картавый,
Потому что всю жизнь мирские
Охранял он хлеба и травы.
Он всему, что цвело и пело,
И хозяином был, и другом.
Перед ним раскрывался смело
Каждый лист на стебле упругом.
Каждый куст просился в соседство,
Каждый колос тянулся с лаской.
Стало правдой большого сердца
То, что людям казалось сказкой.
И везде, где сияли воды,
Где курились луга туманом,
На весёлом пиру природы
Был он гостем самым желанным.
Он ошибся, мой дядя Павел,
Не увидевший правды в сказке.
Дед Ананья мой взгляд направил
В мир, обжитый им по-хозяйски.
И когда теперь ранней ранью
Я иду по родному краю, —
Первым долгом его, Ананью,
Добрым словом я поминаю.
1957
