Черты лица её были, наверно, грубы,
Но такой отрешенностью, такой печалью сияли глаза,
Так целомудренно звали страстные губы…
Или мне почудились неведомые голоса.
Как брат и сестра мы стояли рядом,
А встретились в первый раз.
И восторг охватил меня под взглядом
Этих нечеловечески-печальных глаз.
Она положила слабые руки на борт парохода
И, хотя была молода и стройна,
Казалась безвольной, беспомощной, как природа,
Когда на земле — война.
И когда, после ненужного поцелуя,
После мгновенного сладостного стыда,
Ещё не веря, ещё негодуя,
Неуклюже протянула мне руку, сказав: навсегда, —
Я понял: если с первоначальной силой
Откроется мне, чтоб исчезнуть навеки, вселенной краса, —
Не жены, не детей, не матери милой, —
Я вспомню только её глаза.
Ибо нет на земле ничего совершенней забвенья,
И только в том, быть может, моя вина,
Что ради одного, но единственного мгновенья
Должна была произойти война.
. Кронштадт
