твое жемчужно-свинцовое небо упало на крыши твоих домов,
и каждый город, в котором я не был, и каждый выдох мой, каждый вдох
тобой пропитаны, как основа бисквитных тортов от Метрополь
коньячным спиртом и терпким ромом. Моя безвыходная любовь,
мой Петербург, мой фатальный мальчик, в пальто и шарфе по декабрю
мы не гоняли с тобой каманчей и не бродили парижской rue
мы рассыпались по Петроградке, текли каналами и Невой,
любили горько, болели сладко и безнадежно, и с головой
ныряли в скверы, фонтаны, парки, проспекты, улочки, фонари,
дворы-колодцы. В парадных жарко бывало от наших на раз-два-три
внезапных скомканных поцелуев, насквозь пронизанных остротой
запрета. Мокрую мостовую шагами меряли по косой
дождю навстречу, ладони грели друг другу в карманах и рукавах,
курили жадно, опять болели в истоме меда и молока
горячим шепотом проникали друг в друга, влажно скользили в сны,
шуршали листьями, провожали осенний морок в снега зимы
и небо вечным седым туманом втекало в каждый наш общий вдох
мой Петербург, мой шальной и пьяный, моя безвыходная любовь..
