Корабли
В Константинополь.
Поезда уходят на Москву.
От людского шума
Иль от скопа
Каждый день я
Тоску.
Далеко я,
Далеко заброшен,
Даже
Кажется луна.
Пригоршнями водяных
Плещет
Волна.
Каждый
Я прихожу на пристань,
Провожаю всех,
Кого не жаль,
И гляжу все
И
В очарованную даль.
Может быть, из
Иль
Луиза иль Жаннет,
О которых помню
Доселе,
Но
Вовсе — нет.
Запах моря в
Дымно-горький,
Может быть,
Мисс
Или
Обо мне
В
Йорке,
Прочитав сей вещи перевод.
Все мы
В этом мире
Нас
Незримые следы.
Не с того ль,
Как лампы с абажуром,
Светятся медузы из воды?
При встрече
Я под
Шхун и
Слышу
Плачущей
Иль
Окрик журавлей.
Не она ли это?
Не она ли?
Ну да разве в
Разберешь?
Если вот сейчас
И
Брюки клеш.
Каждый
Я прихожу на пристань,
Провожаю всех,
Кого не жаль,
И гляжу все
И
В очарованную даль.
А другие
Живут иначе.
И недаром
Слышен
Это значит,
С ловкостью
Пробирается контрабандист.
Пограничник не
Быстри.
Не уйдет подмеченный
Враг,
Оттого так
Слышен
На морских,
Берегах.
Но живуч враг,
Как ни вздынь его,
Потому
Весь Батум.
Даже море кажется
Под
Смех и шум.
А смеяться есть
Причина.
Ведь не так уж
В мире див.
Ходит
Старичина,
Петуха на темень посадив.
Сам смеясь,
Я вновь иду на пристань,
Провожаю всех,
Кого не жаль,
И гляжу все
И
В очарованную даль.
