Прожил один человек сорок лет, а потом женился.
Через год родила ему жена сына.
Да сама недолго пожила: сыну только девять лет минуло, как остался он без матери.
Опечалился человек — как ему теперь одному сына растить.
Вышел на улицу, прислонился к плетню, задумался.
В это время ехал мимо пан.
Остановил карету, спрашивает:
— Чего это ты приуныл?
— Как же мне не унывать?
Нет у меня никакого хозяйства, не знаю, как сына прокормлю.
— А велик ли сын?
— Девять лет.
— Как раз такой мне и нужен!
Я его в школу отдам.
— На школу деньги нужны.
Где я их возьму?
— Ничего ты не будешь платить.
Я сейчас в село еду, подберу еще девять таких хлопцев, как твой, а ты иди, приготовь сына в дорогу и жди меня на этом же месте.
Пошел человек, собрал хлопца в путь, ждет, где велено.
Вот подъезжает пан, посадил хлопца в карету и говорит тому человеку:
— Придешь за сыном через десять лет.
И умчался.
Тут спохватился бедняк, что забыл у пана адрес узнать.
Как ему теперь сына найти?
Заплакал и пошел домой.
Десять лет горе мыкал, а тогда собрался и решил сына искать.
Надел шапку, положил в торбу кусок кукурузного хлеба, взял в руку палку и пошел.
Шел, шел, пришел в дремучий лес.
Пока еще месяц светил, не страшно было, а как стемнело — совсем оробел человек.
Прижался спиной к дереву и думает:
Сзади меня теперь никто не тронет, а спереди палкой отобьюсь».
Тут как зашуршит в листве!
У бедняка и дух захватило, а как увидел, что это мышь, рассердился:
Вот сейчас огрею тебя так, что глаза на лоб выскочат!
Чтоб ты пропала!»
Да тут же самому и стыдно стало.
За что ее бить?
Она, бедняга, оголодала.
Сунул руку в торбу, отломил кусок хлеба и кинул мышке.
Спрашивает тогда мышь человеческим голосом:
— Куда, человече, идешь?
— За своим сыном.
— А где же твой сын?
— Не знаю.
— Как же ты его тогда найдешь?
Сказала бы я тебе, где твой сын, только признайся по чести: что ты подумал, когда я листом зашелестела?
Человек, конечно, выкручивается, как может.
— И чего ты не скажешь правды?
Я сама скажу, что ты подумал:
Вот сейчас огрею тебя так, что глаза на лоб выскочат!
Чтоб ты пропала!» Ну да ничего, я тебе прощаю.
А теперь поведу тебя к сыну.
Привела мышь человека на край глубокой ямы.
— Полезай вниз.
Пан, как услышит, что ты идешь, обернет хлопца в голубя.
Будет пан угощать тебя галушками, но ты их не ешь, только зубы поломаешь.
Проси у него голубиного мяса.
Так оно и вышло.
Обрадовался пан, что человек просит зарезать голубей, свернул им головы, поджарил и разложил по тарелкам.
Да мышь еще наказывала бедняку:
— Ты голубей не ешь, а приглядись: у которого из очей побегут кровавые слезы, того возьми и опусти на землю.
Да не забудь глянуть пану на ноги!
Глянул человек, а у пана вместо ног — конские копыта.
Эге, — думает, — так ты ж не пан, а черт!»
Как только опустил голубя на землю, превратился голубь в красивого парубка и говорит:
— Пойдемте, няньо, домой!
Собрались они, идут.
Вышли на дорогу, сын и спрашивает:
— А не голодны вы, няньо?
— Еще б не голоден!
— Будет у вас обед, только меня слушайте, да не пугайтесь.
Я сейчас обернусь псом.
А вон, видите, впереди пан на охоту едет?
Пан будет пса покупать, так вы возьмите за меня хлеба, сала и денег.
Только смотрите, не отдавайте ему цепочку: если и ее продадите, то больше вам меня не видать.
Так и сталось, как сказалось.
Остановил пан коней, приценивается:
— Что просишь за пса?
— Прошу хлеба, сала и денег.
Дал пан человеку хлеба, сала и сотню серебром.
Очень хотел купить и цепочку, да человек не продал.
Посадил пан пса в бричку, поехал, а человек присел у оврага, ест хлеб, а сам плачет:
— Был у меня один сын, повидал я его один раз да, может, больше и не увижу.
А пан в бричке по полю мчится.
Из кустов заяц выскочил — пес сразу уши прижал.
Пан и думает:
— Хорошую купил собаку, будет она мне зверя гонять.
А что, если пустить ее на зайца?
Взял и пустил.
Кинулся пес за косым, вот-вот настигнет, наседает, а зубами не берет, только к лесу гонит.
Загнал в лес, сам обернулся в парубка и пошел навстречу пану.
Спрашивает пан:
— Не видал ты, случайно, хлопче, куда мой пес зайца гнал?
— Вон туда, в лес!
Пришел сын к отцу:
— Ну, няньо, слушайтесь меня и дальше, всегда вам хорошо будет.
Шли они, шли, домой пришли.
Заходят в хату, сын и говорит:
— Надо бы нам, няньо, новую хату, эта уж больно стара.
— Заработаем денег, может, и поставим.
— Нет, няньку!
Завтра как раз ярмарка.
Я обернусь таким конем, какого еще и свет не видывал.
К моему хвосту будет привязан мешок, а на мешке написано:
Этому коню цена — вот такой мешок золота».
Людям и прицениваться не надо, каждый сам прочтет.
Да не забудьте уздечку снять, когда меня продадите.
На ярмарке обступили коня купцы, удивляются.
Сложились, собрали немало золота, да до полного мешка не хватает.
Махнули рукой, пошли.
Тут приходит один богатый купец, — а то был не купец, а черт, учитель хлопца.
Долго не торговался, а только сказал:
— Подставляй мешок!
Отвязал старик мешок, подставил.
Купец насыпал золота с верхом, так что через край посыпалось.
Нагнулся человек подобрать монеты, а купец — прыг на коня и был таков.
Вспомнил тогда старик про уздечку, а купца уже и след простыл.
Заплакал старик:
— Ой, что же я наделал, не видать мне теперь сына!
Купец коня гонит, только искры из-под копыт летят.
Бьет, погоняет, а заморить не может.
Пронеслись через два села, в третьем стали: решил черт подковать коня на все четыре ноги и чтобы каждая подкова на шесть пудов была.
Заходит к цыгану кузнецу:
— Давно ли кузнечишь?
— Да вот уже двадцать лет.
— Чего ж твои дети такие ободранные?
— Заработков не хватает.
— Если подкуешь коня на совесть, я тебе так заплачу, что больше и работать не придется!
Обрадовался цыган, взялся за дело.
Сколько в кузне было железа — все в одно сварил, два дня от наковальни не отходил, про еду и то забыл.
Зовет его жена:
— Иди, муженек, поешь.
Два дня работаешь и ничего в рот не брал.
— А мне казалось, всего два часа.
Выковал цыган первую подкову, примерил, хороша ли.
Поглядел купец, говорит:
— Добре!
Собирает кузнец железо еще на три подковы, а тут небо тучами затянулось, буря зашумела, гром грянул.
Черт, известно, грома боится, спрятались с цыганом в хате, а коня возле кузницы на привязи оставили.
У кузнеца в саду были груши.
Как закачала буря деревья, груши и посыпались наземь.
Случились тут ребятишки, бросились собирать груши.
Увидели коня, загляделись:
— Мы такого в жизни не видели!
— Смотри, какая на нем уздечка!
— Эх, вот бы ее снять!
Услыхал конь этот разговор, опустил шею, притворился, будто спит.
— Заснул, теперь снимем, — говорит один хлопчик.
Самый смелый сдернул с коня уздечку и спрятал ее в крапиве.
А конь в тот же миг превратился в голубя и полетел.
Отгремело, стихло, вышел купец на улицу, а коня и след простыл.
Купец тоже обернулся голубем и пустился догонять.
Летел, летел, вот-вот догонит.
А первый голубь пролетал мимо царских палат.
У того царя была дочка, жила в отдельной комнате, никуда не ходила.
Окно у царевны было открыто, и первый голубь влетел в комнату.
Царевна обрадовалась и поскорее окно захлопнула.
Второй голубь следом за первым — шасть в окно, да ходу нет.
Голубь сидит на столе, отдыхает.
Царевна гладит его, радуется.
В обед принесла служанка царевне еду на трех тарелках.
Царевна вышла в другую комнату, а голубь обернулся парубком и съел обед.
Вернулась царевна, глядит: на тарелках пусто.
Разозлилась и вызвала служанку.
— Ты почему мне пустые тарелки принесла?
— Да не может того быть!
Разве что кухарка напутала...
Принесла служанка обед во второй раз.
А царевна спряталась в соседней комнате, подглядывает в щелку.
Не успела служанка выйти, как голубь обернулся парубком и сел за стол.
Царевна вбежала, обняла его, целует.
Говорит:
— Я твоей женой буду!
— Как же мне тебя брать, если я из бедного рода, а ты — вон кто!
Да и не отдадут тебя за меня царь с царицей.
Царевна знай твердит:
— Отдадут!
Тут царица пришла.
Царевна ластится к ней:
— Смотрите, мама, какой из того голубя добрый молодец вышел.
Стала просить, чтобы позволила ей мать за парубка выйти.
Мать согласилась, только сомневается:
— Может, царь не захочет?
Позвали царя.
— Гляди, — говорит царица, — какого жениха нашла себе дочка.
Хочет свадьбу сыграть.
Понравился и царю парубок.
Начали к свадьбе готовиться.
Царь пошел музыкантов нанимать, да все заняты, только и нашелся один-единственный цыган, который согласился играть на свадьбе.
Царь не знает, как быть, пошел за советом к зятю:
— Тот цыган хвастает, будто так умеет играть, как никто и никогда не играл.
Парубок сразу догадался, что это за цыган.
— Знаю я того музыканта.
То правда, что он так заиграет, как вы сроду не слыхали, гости и про еду и про питье забудут.
Пошел царь с цыганом рядиться, а тот говорит:
— Мне за все жених заплатит.
В день свадьбы пришел цыган на царское подворье да как заиграл, так царь, министры и прочие гости про угощенье забыли, только слушают да музыкантом любуются.
А цыган не один играл, с ним вместе еще сто чертей на разных инструментах наяривали.
И вправду никто еще такой музыки не слышал.
А парубок шепчет молодой:
— Знаешь, какую он плату за свою музыку спросит?
— А какую?
— Вот это колечко, что я тебе на палец надел.
Ты только смотри, не пугайся: как попросит у тебя цыган колечко, сними его с пальца, подай мне.
Будешь подавать — оброни, будто невзначай, кольцо на землю.
Тут я рассыплюсь маковым зерном, а ты наступи на самую крупную зернину ногой и не сходи с места.
Да еще раз говорю, ничего не пугайся, а оробеешь — больше тебе меня не видать.
Подошел цыган и требует плату — колечко с невестиного пальца.
Сняла молодая колечко, подает мужу, да, будто ненароком, и обронила кольцо на пол.
Рассыпался тут царский зять маковым зерном.
Царевна и наступила ногой на самую крупную зернину.
Цыган выпустил из себя цыплят, стали они мак собирать в кучу.
Видит цыган, что дело медленно подвигается, сам обернулся наседкой и — ну крыльями хлопать.
Тут жених царевны превратился в орла и заклевал всех цыплят и наседку.
Когда вся нечисть пропала, обернулся орел снова человеком.
Стали молодые обниматься да целоваться, наверное, и до сих пор целуются-милуются, если не померли.
