Я сплавлю скважины замочные.
Клевещущему - исполать.
Все репутации подмочены.
Трещи,трехспальная кровать!
У, сплетники!
У, их рассказы!
Люблю их царственные рты,их уши, точно унитазы,непогрешимы и чисты.
И версии урчат отчаяннов лабораториях ушей,что кот на даче у Ошанинасожрал соседских голубей,что гражданина А. в редискенакрыли с балериной Б...
Я жил тогда в Новосибирскев блистанье сплетен о тебе.как пулеметы, телефоныменя косили наповал.
И точно тенор - анемоны,я анонимки получал.
Междугородные звонили.
Их голос, пахнущий ванилью,шептал, что ты опять дуришь,что твой поклонник толст и рыж.
Что таешь, таешь льдышкой тонкойв пожатье пышущих ручищ...
Я возвращался.
На Волхонкележали черные ручьи.
И все оказывалось шуткой,насквозь придуманной виной,и ты запахивала шубкуи пахла снегом и весной.
Так ложь становится гарантиейтвоей любви, твоей тоски...
Орите, милые, горланьте!..
Да здравствуют клеветники!
Смакуйте!
Дергайтесь от тика!
Но почему так страшно тихо?
Тебя не судят, не винят,и телефоны не звонят...
