Погасли рампы. Сцена опустела.
Опущен занавес. И зрители ушли.
В своей гримёрной возле тусклой лампы
Сидит актёр, согнувшись до земли.
Он отыграл последний свой спектакль,
Где всем он лгал, играя свою роль.
А зритель верил - веселился, плакал,
Считая, что на сцене он король.
И думая, что в жизни он такой же:
Все смотрят на него, ему кричат:
"На бис! Брависсимо!" И жизнь его похожа
На распустившийся вишнёвый сад.
Когда-то было так. Огни софитов
Пьянили и куражили его.
Он лгал со сцены зрителю открыто,
В обман себя вовлекши самого.
Теперь он был пресыщен этой ложью,
Скрываемой под прелестью цветов.
Последний шаг остался самый сложный.
И к шагу этому он был уже готов.
Смывая грим при тусклом жёлтом свете
И обнажая истину лица,
Покрытого морщинок мелких сетью,
Актёр заканчивал лихую жизнь лжеца.
Погасли рампы. Сцена опустела.
Молчат овации и не шумит балкон.
Актёр, ступая поступью несмелой,
В безлюдный зал выходит на поклон.
