Ночь страшных сказок

полночь, как жидкий валиум, полночь, как грустный пони.

как его раньше звали — к счастью, уже не помнят.

к счастью, потом забудут — как он искал в подвалах

заросли незабудок, принцев, крысят, нарвалов.

как он ходил на стройку — битум искать и щебень.

ставил капкан на сойку, чтобы похитить щебет.

часто ходил кладбищем — кости копать и доски,

вечно больной и нищий, вечно худой и босый.

знал, где бывают драки, знал, где цветут убийства —

в серых листах тетради вёл непрерывный список.

зданий оплот дремучий воспринимал как святость.

голод его не мучил, не донимала слякоть.

холод его не трогал, не докучала жажда.

тенью к нему на ноготь в полночь садился бражник,

бражник шептал сто таин, трудно в которых верить:

где закрывались ставни, где открывались двери,

где выбивались окна — в каждом из них несчастье.

полночь сверкала оком, будто бы соучастник.

он хохотал по-зверски, руки-ножи расправив —

тот, кто утратил сердце, тот, кто не знает правил,

тот, кто когда-то умер, но возродился в недрах.

брал свою сумку-сумрак, ручку-перо, пигменты,

карандаши и ластик, чтобы сточить их вскоре —

сказочник страшных сказок,

страшных легенд.

историй.

*

там, где отцвел репейник, мусора, грязи — роща,

он продавал за пенни страшных чудовищ мощи,

то, что карман оттянет — кости, хребет, присоски.

он торговал смертями.

и выходила сносно.

чудищ глазища, пальцы, ворохи черной шерсти —

у ночника-скитальца

не иссякали жертвы:

"сказку, где блещут серпы,

ту, где танцуют польку".

жизни огонь померкнет,

сказочный миф — нисколько.

"сказку про дом, про церковь,

про туесок, про репку. "

когти у сказок — цепки,

корни у сказок — крепки.

"сказочка на ночь сыну — про каравай и печку".

чувства давно остынут,

сказочки будут вечно.

*

мэр наш как будто спятил: вместо репья — газоны.

выросли все ребята,

город остался сонным.

но, как и раньше, в парке слышится — правда, реже, —

как этот странный парень

тащит свою тележку.