Бледный мальчишка со взором горящим,
Я, к сожалению, не был поэтом,
Брезговал будущим и настоящим,
Заперся в комнате. Главным заветом
Постановил: не высовывать носа,
Хрящичка ценного. Я не Варвара,
Чтобы серьёзно вдаваться в вопросы
Чуждого, дикого, злого базара.
Книжной премудростью ум иссушая,
Академической заумью муча,
Я зарастал бородою лишая,
Хлопьями пыли и сетью паучьей.
В комнату бились взбешённые волны,
Буря канзасская, чумы и войны,
Даже стучал в красной маске посол, но
В книжной вселенной всё было спокойно,
Гладь-благодать. А к двадцатому лету
Я догадался, что мир, окунувшись
В Лету в глазах моих, в эту же Лету
Сунул меня, от обиды надувшись.
Мир отрицать без того невозможно,
Чтобы не быть отрицаемым встречно.
Я это принял с тоскою острожной,
Бледный, угасший и нечеловечный.
