Облако лунную съело картошку,
Ночи темно полотно,
Ветер тетрадную лижет обложку,
Звёзды швыряя в окно.
Тысячесвечные, сядут на стену,
Смотрят на пыльный плакат,
Только того не узнать ему цену,
Что не возьмёшь напрокат.
Вечность назад, в иноземном скитанье,
Берегом милым согрет,
Каждому взгляду придумал названье
Тысячеустый поэт.
Был он и врач, и моряк, и торговец,
Воин, а может быть, тать,
Жил он на свете, совсем не готовясь
Славу поэта принять.
В странствиях дальних по волям лазурным
Грусть - небольшая беда,
Если с тобой самый опытный штурман –
В небе родная звезда.
Та, что знакомого, доброго лавра
Шум доносила с земли,
Чтоб ничего, кроме “альфа Центавра”,
Губы шепнуть не могли.
Было ж алмазин в купеческой торбе!
Только звезда – за спиной:
Взгляд её, полный заботы и скорби,
Не заменить ни одной.
Глядя на звонкие цепи, в отчаянье
Проклял он звон их пустой,
Но и печальной неволи печальнее
Жизнь под чужою звездой.
Я не гарцую на пенистом гребне,
Правя по звёздам баркас,
Но и в моём неизведанном небе
Есть непродажный алмаз.
Он мне дарован судьбою, с тех пор уж
Канули тысячи лет.
Я – несомненный и признанный сторож
И… неизвестный поэт!
(1979)
