Облик второй. Чайка

Дебора внимательно перечитывала одну из старинных немецких хроник: чародейка была совершенно убеждена, что тогдашнему правителю удалось разыскать и привлечь на свою сторону одно из последних тайных собраний языческих жрецов, и они с большим удовольствием помогли развязать страшную войну… которая для них была великим жертвоприношением Вотану. Призрак одноглазого бога всегда бродил по Европе, это известно даже юным ученикам магов; ну а тут призрак, прямо скажем, забродил. И крепко забродил. И долго проходил тот крепкий хмель… И еще совершенно неизвестно, куда призрак потом забрел и где снова объявится.
Волшебнице стало зябко, хотя на дворе было лето. Она накинула на плечи роскошную шаль из пуха – подарок Мануэля, привезенный из каких-то далеких южных гор. По телу прошла волна тепла – то ли от чудесного пуха, то ли от заклятия, которое маг вкладывал в любой свой подарок. Дебора почувствовала, что успокаивается.
«Надо поговорить с Мануэлем».
Самой волшебнице культ Вотана был чужд и страшен, а вот маг говорил, что в юности общался с этим богом (вместе бродили по многим путям) и чуть ли не участвовал в каких-то жертвоприношениях… впрочем, обошлось без убийств в честь Одноглазого Странника.
Что за жрецы Вотана? Что будет, если они возродят свои кровавые ритуалы? А вдруг они их уже возрождают?!
Дебора схватила золотого грифона.
- Мануэль, отзовись!
Холод металла в ответ. Золотая фигурка даже согреться от рук не изволила.
- Мануэль, пожалуйста, мне нужно поговорить с тобой немедленно!
Безрезультатно.
Тогда Дебора прикрыла глаза, сосредоточилась и, держась за грифона как за путеводную нить, дотянулась до сознания Мануэля.
На нее обрушилась волна.
…разъяренная океанская волна, черная от губительной силы. Потом – вторая. Третья.
Над штормовым морем растекся алый закат. Банально-привычное сравнение с кровью сейчас заставило Дебору вскрикнуть от страха.
Новая волна. Еще. Опять
Но было еще что-то. Спокойствие. Уверенность. И сквозь собственный ужас Дебора различала еще одно чувство, совершенно не вяжущееся со штормовым морем: удовольствие.
Волшебница поставила грифона на место – осторожно, будто тот был хрустальным. Медленно перевела дыхание.
И позволила себе рассердиться:
«Он что, в бурю купается?! В спокойном море поплавать ему, видишь ли, скучно!»

На улице смеркалось, когда золотой грифон засиял – и вскоре по комнате закружила серая морская чайка.
«Звала? Что случилось?»
- Это у тебя что случилось! Что за буря? Зачем ты в нее полез?!
«Ну, Дебора… - мысленный тон Мануэля был каким-то смущенным, – не надо шуметь. Буря прошла. Я на берегу. Посмотри, какая черная здесь ночь... это не наша серая слякоть вместо неба. Посмотри, вон Сириус разгорается. Какой красивый! Тебе же так нравится Сириус…»
- Что – у тебя – произошло? – потребовала Дебора, даже не обратив на Сириус внимание. А зря, он в эту пору был действительно великолепен.
«Я попал в бурю, - всё тем же смущенным тоном. – Ну, искупался… раз уж всё равно оказался посреди шторма»
- Ты не собирался никуда плыть. Мануэль, пожалуйста: в чем дело?
Чайка уселась на сидение кожаного кресла и обиженно нахохлилась. Увы, Мануэль не подозревал о такой важной теме для разговора, как тайный культ Вотана. Это, пожалуй, было единственным, что могло бы сейчас отвлечь Дебору от расспросов. Но маг этого не знал, а для Деборы все подпольные жрецы всех надмирных богов сейчас ничего не значили по сравнению с тем, о чем умалчивал Мануэль.
«Ну…меня взяли в плен пираты».
- Пираты?!
«Пираты, контрабандисты, прощелыги водоплавающие… называй как хочешь. Я спал, они меня оглушили, связали, кинули в их шаланду»
- Ты спал, не поставив магической защиты?!
«Дебора, ну ты же умница, ну подумай сама: зачем мне напрягать мироздание лишний раз? Мне же ничего не грозило…»
- Плен – это «ничего»?!
«Конечно. Сутки не прошли, а я уже на свободе».
Дебора повела бровями, неохотно признавая свое поражение.
«Так тебе рассказать, или поговорим о чем-то поинтереснее?»
- Рассказывай.
«Когда я очнулся, то быстро понял, что они меня хотят продать алжирцам. Но я решил, что галеры султана как-нибудь обойдутся без меня. Изобразил испуг, жалкое этакое существо… воды стал клянчить. В общем, они меня развязали: дескать, в открытом море бежать некуда всё равно».
- И ты прыгнул за борт?
«Дебора, я не такой добрый, каким кажусь тебе. Я позвал бурю».
- Бурю?!
«Дебора, эти морские крысы не заслуживали права называться людьми».
- Мануэль, но ты же не можешь перебить всех пиратов на свете!
«Всех – не могу. Но эти встали у меня на пути. Я не первый начал, честное слово. Не трогали бы спящего путника – так и плавали бы сейчас по своим делам».
- Я не понимаю: неужели тебе доставляет такую радость уничтожать слабых?
«Крыс надо бить, Дебора. Особенно нахальных».

Они оба замолчали, близкие к ссоре. Потом Мануэль сказал примирительно:
«Ну, может, они еще живы… в сущности, у нас у всех были равные шансы. До берега было не то чтобы очень далеко – полдня пути всего. Обломков их корыта хватило на всех… Когда я уплывал, они еще барахтались»
- Это ты называешь «равные шансы»!
«Дебора, но я же не виноват, что они такие трусливые! В них столько злости (гм, было), что они не могут довериться волнам. Злой во всех видит врагов… он ни человеку не поверит, ни морю, никому. А если море – враг, то смертельный, сама понимаешь».
Она кивнула.
« Ну вот, а я поплавал в свое удовольствие. Знаешь, это так здорово: когда трехметровая волна сначала засасывает тебя, как в реторту под давлением, а потом ты летишь…»
- Я видела.
«Не сердись, я прошу тебя. Одним справедливым поступком на свете больше. А?»